Так поют сентябри - стр. 7
Саалиндж идет домой. Дома отец ждет, Бабаджайл. Хорошее имя, значит – отец снова жив. Саалиндж не понимает, как это – снова жив, это что же, раньше мертвый был, а тут снова жив. Саалиндж у матери спрашивала, та отмахивалась только.
Снова жив.
Страшно Саалиндж.
– Ты осторожнее, тут мертвецы ходят.
Это уже не Бамидел.
Это Годлумтакати.
Имя такое.
Значит – сдерживающий волшебство.
Саалиндж не понимает, как это – сдерживающий волшебство, а почему волшебство надо сдерживать. Годлумтакати смеется пухлыми губами, щурит темное лицо, тут у всех темные лица, – а вот так, чтоб сильно не чудесатили…
Тут есть ожившие мертвецы.
Тут, в лесу.
Ух, страшные.
Людей едят.
Но вы не бойтесь, не бойтесь. Тут есть и те, кто сдерживают всякую чертовщину, и другие есть, которые возьмут вас за руку и домой отведут из темного леса, и все хорошо станет.
Злой Годлумтакати, не любит он Амади. Вот так придет Амади к круглой хижине, принесет корзину рыбы и цветов принесет и спрашивает:
– Дома ли Саалиндж?
А Годлумтакай гневается:
– Шел бы ты, проходимец, крокодилово отродье…
Вот так.
Я не выслеживаю.
Саалиндж шепчет про себя – я не выслеживаю. Нет-нет, что вы, что вы, Саалиндж совсем-совсем не выслеживает, смотрит, как крадется в зарослях тростника Амади.
Так Годлумтакати велел.
И Бамидел так велел.
Осторожнее, велел Бамидел, мертвецы тут ходят, опасно.
– Саалиндж!
Это отец зовет, Бабаджайл, имя такое, значит – отец снова жив.
Саалиндж смотрит на отца, холодеет.
– Домой ступай, – отец говорит, – домой…
Саалиндж вонзает кинжал, еще, еще.
Отец с хрипом падает.
Я не выслеживаю.
Не выслеживаю.
Светятся огоньки хижин за рощицей.
Совсем рядом.
Саалиндж бесшумно ступает по зарослям, ни веточка не дрогнет под ногами…
(Я не выслеживаю)
Амади поднимает полную корзину с рыбами, идет к хижинам. Хижины круглые, а в середине дыра, чтобы дым от костра выходил…
– Саалиндж!
Это Амади.
Вот он, с корзиной рыбы.
– Ты смотри, какого я тебе поймал…
Саалиндж делает вид, что смотрит…
…вонзает кинжал…
…вода реки становится алой, а в темноте не видно, что алая…
Тут есть ожившие мертвецы.
Тут, в лесу.
Ух, страшные.
Людей едят.
Но вы не бойтесь, не бойтесь. Тут есть и те, кто сдерживают всякую чертовщину, и другие есть, которые возьмут вас за руку и домой отведут из темного леса, и все хорошо станет.
Саалиндж идет к хижинам.
Там Годлумтакати ждет, сидит у костра.
И Бамидел выходит, берет Саалиндж за руку, говорит – следуй за мной домой.
Саалиндж входит в хижину.
Показывает окровавленный кинжал.
Годлумтакати одобрительно кивает, – молодец. И сажает подле себя Саалиндж, и вонзает зубы ей в шею, зубы у Годлумтакати белые, острые, крепкие…
Тут есть ожившие мертвецы.
Тут, в лесу.
Ух, страшные.
Людей едят.
Но вы не бойтесь, не бойтесь. Тут есть и те, кто сдерживают всякую чертовщину, и другие есть, которые возьмут вас за руку и домой отведут из темного леса, и все хорошо станет.
– Ну, знаете… вот вы меня прямо огорошили вопросом своим, как мы имена подбираем… С именем и ошибиться легко… Вот назовем человека Годлумтакати – сдерживающий колдовство – а он умрет, а потом из могилы восстанет, людей жрать будет… А бывает назовешь – Амади, восставший мертвец – а он отродясь никаким мертвецом не был, вообще парень молодец, девка какая-то заблудилась в лесу, так он не побоялся, ночью её искать пошел, выискал в джунглях, за руку взял, говорит – иди за мной домой…