Таинственный остров - стр. 30
К счастью, нагромождение скал, образовавшее Трущобы, держалось прочно. Но даже среди этих огромных каменных глыб иные, наименее устойчивые, казалось, слегка покачивались.
Пенкроф заметил это; приложив ладони к гранитной глыбе, он почувствовал, что она чуть-чуть колеблется. Но он успокаивал себя, справедливо рассуждая, что бояться нечего, ибо это импровизированное жилище не рухнет. Однако он слышал, как грохочут камни, которые ветер сбивал с края верхнего плато и гнал по склону до самого моря. Иногда срывавшиеся камни падали на скалы, служившие Трущобам кровлей, и если они летели отвесно, то, ударяясь о гранит, разбивались на мелкие осколки. Два раза моряк вставал и, хватаясь за стенку каменного коридора, добирался до выхода – посмотреть, что там творится. Но обвалы были незначительны, они не представляли никакой опасности, и Пенкроф, возвратившись на свое место, снова ложился около очага, где под слоем пепла тихо потрескивали раскаленные угли.
Несмотря на свирепый ураган, вой ветра и грохот обвалов, Герберт спал крепким сном. Задремал наконец и Пенкроф, привыкший в своей жизни ко всяким бурям. Только Гедеон Спилет не мог заснуть. Он корил себя, зачем не пошел вместе с Набом. Мы уже говорили, что надежда не оставляла Спилета. Предчувствия, волновавшие Герберта, волновали и его самого. Он все думал о Набе. Почему Наб не вернулся? И журналист в тревоге ворочался с боку на бок на своем песчаном ложе, едва замечая битву стихий. Иногда усталость брала свое, на мгновение его отяжелевшие веки смыкались, но тотчас же какая-нибудь мысль, промелькнувшая в голове, будила его, и он открывал глаза.
Время шло. Было, вероятно, уже два часа ночи, как вдруг Пенкрофа, заснувшего крепким сном, кто-то встряхнул за плечо.
– Что? Кто тут? – вскрикнул Пенкроф, мгновенно проснувшись, как это и подобает истому моряку.
Журналист, наклонившись к нему, сказал вполголоса:
– Прислушайтесь, Пенкроф, прислушайтесь!
Моряк насторожился, но ничего не услышал, кроме завываний ветра.
– Ветер воет, – сказал он.
– Нет, – возразил Спилет, напряженно вслушиваясь. – Я как будто слышал…
– Что слышали?
– Лай собаки.
– Лай собаки? – воскликнул Пенкроф и тотчас вскочил на ноги.
– Да, да… Лай собаки…
– Нет, какое там!.. Да и буря так ревет… Разве услышишь?
– Постойте. Опять лает! Слушайте… – быстро проговорил журналист.
Пенкроф весь обратился в слух, и, действительно, в мгновение затишья как будто услышал донесшийся издали лай собаки.
– Ну что? – прошептал журналист, крепко стиснув Пенкрофу руку.
– Да, да! – ответил Пенкроф. – Это Топ лает!
– Топ! – воскликнул проснувшийся Герберт, и все трое бросились к выходу из Трущоб.
Вокруг царила непроглядная тьма. Море, небо, земля были неразличимы в этом черном мраке. Казалось, в мире нет ни единой искорки света.
Выбраться наружу стоило великого труда. При каждой попытке ветер отбрасывал их назад. Наконец удалось побороть порыв ветра, но, чтобы удержаться на ногах, пришлось прислониться к скале. Они молча смотрели друг на друга, разговаривать было невозможно.
Несколько минут Гедеон Спилет и оба его спутника не могли ступить ни шагу – шквал словно пригвоздил их к скале, все трое промокли до нитки, песок слепил глаза. И вдруг в краткое мгновение затишья они явственно услышали отдаленный лай собаки.