Таинственные расследования Салли Локхарт. Тигр в колодце - стр. 45

Он обернулся и встретился взглядом с молодым человеком. Тому было чуть за двадцать, он сидел за столиком с двумя друзьями, и они пили шнапс. Молодой человек был сухощавым, с мрачным взглядом, копной черных волос и тоненькой черной бородкой. Видимо, он знал, что Билл пришел вместе с Голдбергом, потому что кивнул в знак приветствия и поднял бокал, приглашая его за свой столик. Билл взглянул на Голдберга, но он был поглощен разговором и ничего не заметил. Тогда Билл встал и нерешительно направился к столику молодого человека.

– Авраам Кон, – представился тот, протягивая руку.

– Билл Гудвин, – поздоровался Билл, пожимая ее.

Кон сказал что-то на идише. Билл почувствовал себя неловко.

– Давайте на английском, я почти не говорю на идише.

– Ничего, мы говорим по-английски, – сказал Кон. – Садитесь, выпейте с нами шнапса.

Польщенный вниманием к своей персоне, Билл сел. Кон представил ему своих друзей: рыжеволосого юношу по имени Мейер и человека с фанатичным взглядом, его звали Джиулиани, и он постоянно теребил бороду, кусал губы или грыз ногти.

– Значит, вы из Лондона, – заключил Кон.

– Да, из Лондона.

Билл взял небольшой стакан, который протянул ему Кон. Он взглянул на Мейера и одним движением, как обычно, опрокинул стакан. Ему пришлось задержать дыхание, он почувствовал, как слезы навернулись на глаза.

– Вы помощник великого Голдберга? – спросил Кон, подливая ему еще.

– Ну, я работаю на него, выполняю всякие поручения.

– И чем вы занимаетесь?

Билл задумался, рассказывать ли им о мистере Таббе. Если они социалисты, тогда все в порядке. К тому же они евреи, значит, порадуются, что деньги достались еврейскому приюту. Он выпил второй стакан (на этот раз гораздо легче, хотя вкус ему по-прежнему нравился не очень) и огляделся по сторонам. Голдберг громко спорил с девушкой, подслушать их было некому.

– В последний раз, – начал он, – я собирал налоги. В Лондоне есть человек, его зовут Пэрриш. Он делает неплохие деньги на евреях, на предприятиях с потогонной системой, у него с полдюжины домов – игорные, бордели, туда ходят всякие расфуфыренные щеголи, богачи. Поэтому мы решили забрать у него часть прибыли. Мистер Голдберг назвал это «народным налогом» и обещал разоблачить этого господина. А я тут на днях отобрал у одного из его людей триста фунтов. Можно сказать, вытряс.

– Вытряс? – переспросил Кон.

Все трое внимательно посмотрели на Билла, он подумал, что его история их впечатлила.

– Просто… напал на него. Забрал деньги. А потом мы их отдали еврейскому приюту.

– А-а-а… – протянул Кон. Лица собеседников выражали заинтересованность и уважение.

Парень по имени Мейер оживился:

– Вы не против насильственных методов, да?

Это хорошо. Нужно использовать силу.

– Ведь это ради правого дела, – сказал Билл.

– Конечно, – подхватил Мейер. – Конечно. Я об этом и говорю. Скажите, в Лондоне еще много таких, как вы?

– Есть немного, – ответил Билл. – Например, фении[6]. Ирландцы. Некоторых я знаю. Тех, что живут в Ламбете, откуда я родом.

– Фении? – переспросил Джиулиани.

Кон быстро заговорил на идише. Джиулиани закивал, глядя на Билла. Затем Кон снова перешел на английский:

– Вы знаете кого-то из фениев?

– Да, у меня есть несколько друзей. Они знают, что я их не сдам. Я вообще много ирландцев знаю, с самого детства.