Таганский перекресток (сборник) - стр. 17
Но обращение занудного Сержанта выбило Валерия Леонидовича из колеи, заставило насторожиться и задуматься. Глубоко задуматься. И не только потому, что ему понравился показанный виртуальным приятелем перстень. Все было гораздо сложнее: Хомяков знал, кому принадлежит сей раритет. Точнее – принадлежал. Валерий Леонидович помогал Ибрагиму собирать коллекцию и не один раз видел перстень на пальце покойного.
– Что ж, Сержант, жаль, конечно, но, кажется, ты влип.
Хомяков взял телефон и набрал номер резиденции Казибековых.
– Валерий? Конечно, помню.
Абдулла поморщился и переложил телефонную трубку в другую руку. Ему до чертиков надоели звонки с соболезнованиями. Правильнее всего было бы посылать всякую шушеру на… Ну, понятно куда. И еще пару лет назад молодой Казибеков именно так и поступил бы, однако новые игры, в которые заставил его играть отец, диктовали новые правила: приходилось быть вежливым. Не со всеми, разумеется, но приходилось. Антиквара Абдулла хотел отправить к секретарю, но вспомнил, что Ибрагим отзывался о Хомякове очень хорошо и лично представил его сыну. Человек известный, человек полезный – можно уделить ему пару минут.
– Абдулла, я огорчен и расстроен. Ты знаешь – я очень уважал твоего отца. Прими мои соболезнования.
– Спасибо, Валерий. Спасибо, что не забыл меня в этот час. Я тронут.
Короткая пауза. Как человеку воспитанному, Хомякову следовало попрощаться – тон хозяина предполагал короткий разговор, но антиквар медлил.
– Абдулла, извини, что спрашиваю… возможно, мой вопрос покажется тебе неуместным, но…
«Шакал боится за свой бизнес! – угрюмо подумал Казибеков. – Кажется, отец заказывал у него картину?»
– Валерий, все договоренности, какие были у тебя с моим отцом, остаются в силе. Но давай вернемся к этому вопросу через несколько дней, хорошо?
– Абдулла, извини, ты меня неправильно понял, – торопливо, боясь, что Казибеков бросит трубку, проговорил Хомяков. – Я хотел спросить, не пропало ли что-нибудь у твоего отца?
Абдулла вздрогнул. Секунды через три он закрыл рот, сглотнул и осторожно поинтересовался:
– Что именно?
– Понимаешь, мне показали перстень с крупным красным камнем, очень похожий на тот, что…
– Он у тебя?!!
Казибеков заорал столь громко, что Хомякову даже пришлось оторвать трубку от уха.
– Вези его мне! Нет! Я сам приеду!!
– Абдулла, я же сказал: мне его показали. Прислали фотографию через Интернет.
– Кто прислал?
– Не знаю. Точнее, так: я знаю его только под сетевым псевдонимом.
– Где он сейчас?
– Мы договорились встретиться завтра.
– Поздно! Я хочу найти его как можно быстрее. – Казибеков задумался. – Валера, оставайся дома. Через полчаса к тебе приедут мои люди, расскажешь им что и как. Попробуем найти твоего приятеля.
Хомяков удивленно поднял брови: ничего себе спешка.
«Что же это за перстень?»
И в голове вдруг всплыла шутливая фраза, которую он написал Сержанту: «Ты должен помнить, чем запечатывали сосуды с джиннами…»
Но вслух произнес другое:
– Э-э… Абдулла, мне неудобно говорить, но…
– Если с твоей помощью я верну кольцо, гонорар составит полмиллиона, – веско бросил Казибеков. – Нормально?
– Абдулла, поверь, я приложу все усилия…
– Вот и хорошо.
Розгин позвонил Батоеву сразу же после встречи с Казибековыми, сказал, что ультиматум передан и Абдулла берет время на размышление. Ответ будет завтра. Мустафа выразил надежду, что Казибеков поведет себя здраво и не встанет перед паровозом. После короткой паузы адвокат осторожно заметил, что наблюдать за столкновением вышеупомянутого паровоза и упрямого Абдуллы никому не интересно. На том и порешили. Батоев продемонстрировал глубокую уверенность в собственных силах и не сомневался, что Розгин обязательно поведает об этом сообществу.