Таганай - стр. 27

– Однако не донес?

– Нет, Евгений Павлович, не донес. Возможно, Вартаняну было тяжело, и он решил оставить на время Коробова, побыстрее добраться до лагеря, позвать помощь и вернуться к товарищу.

– Но по пути к лагерю на одинокого Вартаняна напали?

– Да.

– Тогда, отчего же умер второй, оставленный Вартаняном Коробов? – спросил капитан.

– По словам медиков, смерть наступила в результате остановки сердца, ничего более правдоподобного они придумать не смогли.

– В результате остановки сердца, – повторил Листровский. – То есть они затруднились точно назвать причину?

– Да, внезапная остановка.

– Может, Коробова что-то испугало? То есть смерть стала следствием испуга.

– Такую версию медики не исключают, – подтвердил Шакулин. – Вполне возможно, что Коробов просто подвернул ногу и поэтому Вартанян тащил его на себе. Нападение, на самом деле, могло произойти раньше, чем мы думаем. Зверь выскочил из леса прямо перед ними. От одного этого у Коробова происходит внезапная остановка сердца. Ну, а Вартанян бросается наутек, но животное догоняет его и разделывается. Может, дело было и так.

– Однако, судя по вашему тону, Сергей, у вас иная версия.

– Да, Евгений Павлович, у меня другая версия.

Листровский внимательно посмотрел на него. И судя по виду лейтенанта, версия, которую он хочет высказать, весьма нетрадиционна. Листровский уже успел за годы службы наловчиться усматривать в людях, работающих с ним, подобные проявления. Специфика дел давала о себе знать, в расследованиях происшествий, малопонятных рациональному мозгу, всегда находилось место для энтузиастов, выдвигавших фантастические версии. Вот и сейчас, весь вид вдруг выпрямившегося на стуле в струнку Шакулина и его резко посерьезневшее лицо, будто говорили: «Вы, конечно, будете смеяться, но я полагаю, что все дело…»

Чтобы не смущать своего неопытного коллегу, капитан решил не смотреть тому в глаза и поэтому занялся повторным изучением фотографий.

– Я вас слушаю, Сергей, – сказал он, как можно более нейтральным голосом.

– Вы слышали о деле «Уральского оборотня»? – чуть помедлив, задал вопрос лейтенант.

Листровский, не меняя положения головы, поднял на него заинтересованный взгляд.

– Вы имеете в виду операцию ВЧК в начале двадцатых годов по отстрелу стаи бешеных волков, нападавших в здешних краях на людей? Да, Сергей?

Теперь уже Шакулин удивленно уставился на капитана.

– Какой еще стаи бешеных волков? То есть я хочу сказать, – поправился лейтенант, – что… – Он вдруг снова замолк и посмотрел, о чем-то думая, в окно. – Евгений Павлович, я говорю об операции по поимке настоящего оборотня, которую здесь проводила ВЧК, как вы правильно отметили, в начале двадцатых, а точнее в двадцать четвертом. По поимке и отстрелу оборотня, растерзавшего около двадцати человек в лесах Таганая.

Повисла пауза.

Молчание прервал Шакулин:

– Вот, лучше посмотрите на это.

Он извлек из своей папки основательно потертую черно-белую фотографию и положил ее перед капитаном.

Листровский внимательно всмотрелся в запечатленную на ней картинку, глаза капитана несколько округлились от удивления, но Шакулин этого не заметил.

На фотографии впереди двух людей с винтовками, по-видимому, чекистов, на подтаявшем весеннем снегу лежало мертвое тело почти трехметрового существа, от одного вида которого может похолодеть кровь. Морда зверя походила на морду огромного волка с чрезвычайно сильно вытянутой пастью, и неправильно посаженными, сдвинутыми к бокам глазами, выражение которых все еще оставалось полным какой-то свирепой ярости. Туловище также было скорее звериным, с короткой шерстью черно-серого оттенка, только присутствовало в нем нечто человеческое. Наблюдалось какое-то удивительное строение тела – утоньшение туловища ближе к ногам и его утолщение в районе плеч. К тому же спина зверя была будто изогнута, и на месте изгиба просматривался странный горб. Задние лапы существа не было четко видно, поэтому Листровский мог только догадываться о том, как выглядели ступни. Но вот передние лапы, лапами можно было назвать с большой натяжкой. Расположенные по бокам туловища, они сильно напоминали огромные человеческие руки с большими когтями на необычно длинных скрюченных пальцах. Весь ужас заключался в уродливой похожести этого огромного волка, как все-таки определил существо Листровский, на нечто человекообразное.