Таёжная любовь - стр. 3
А тут ещё ихтиологический институт подсуетился – передали мне немудрёный прибор, набираешь воду в прозрачный стаканчик и под луч этого прибора. Как только показатель прозрачности выше нормы, так снова берёшь пробы в течение недели и везёшь их потом в поселок. Там почтой отправляешь до Владивостока. Так что сделал я первые замеры, и на двенадцать часов, сам себе хозяин.
До посёлка, а о нем скажу особо, я доехал минут за пятьдесят.
Вот и деревянное строение почты. Заведующая почтой, пышечка Тамара, приветливо улыбнувшись, подала мне ящик, в который я упаковал пластиковые контейнеры с пробами воды.
Минутное дело, и посылка была оформлена. И теперь уже заведующая сберкассой, она же Тамара, проверяла мой счет. Деньги мне все равно были нужны. Открыла счет на компьютере и удивленно подняла на меня глаза:
– А вам тут крупная сумма из Москвы поступила! Пять тысяч долларов! А мы с валютой не работаем. Это вам надо в область ехать.
– А в рублях, что нельзя получить? – поинтересовался я.
– Можно! – мне показалась, что она даже обрадовалась, – только это будет чуть меньше. Вот, – она пробежалась пальчиками по клавишам калькулятора, – на целых тысячу восемьсот рублей меньше получите!
– Ладно, я возьму тысяч десять, а остальные, пусть пока полежат.
– Как хотите! Только у меня к вам просьба – у нас в посёлке дом сгорел! Надькин дом, её муж бросил, да ещё с тремя детьми. Она в артели старателей техничкой подрабатывает и у меня на полставки почтальона! Представляете, какой ужас! Если бы не баба Нюра, сгорели бы все! Она-то увидела дым, прибежала, давай стучать, а никто не открывает! Так она окно выбила и хорошо, что сообразила: в зале горит уже во всю, она туда – там, на диване Надька спит! Пламя уже диван лижет! Бабка, откуда силы взяла, её к окну, да и на улицу через подоконник перевалила! Сама детишек похватала и тоже в окно. Да хорошо – соседка, знала, где документы лежат, сумочку схватила и у самой уже, и горло перехватывает и глаза ест, мочи нет! Только-только успела выскочить, а уже пламя по крыше гуляет! Так вот всё в доме и погорело. Вон они впятером в домике бабы Кати и приютились. А домишко тот всего вот такая комнатёнка будет.
– Сочувствую вашему горю! Только я чем могу помочь? – мне уже стали надоедать речи Тамары.
– Так тут просто, мы в посёлке собираем, кто что может, вот мы, например, всю посуду собрали и по пятьсот рублей денег скинулись! А старатели, так те не меньше тысячи, – она придвинулась ко мне и заговорщицки произнесла, – а кто и по две дал!
– Хорошо, я тоже дам. Только немного позднее. Вы лучше скажите – нет ли в поселке приличного домика на продажу?
– Ой, да много домов продается! А вы молодец, что вам там, в глуши жить! На людях оно как-то веселее.
– Да, на людях конечно лучше…. А где говорите, хороший дом продаётся?
– Да вам лучше посмотреть домик Сосновского. Хороший был хозяин, руки золотые, но как запьёт, так беда прям! Год назад умер, говорят, от водки. Самопал, будь он проклят! Сколько мужиков сгубил!
– Да, это беда! А посмотреть этот дом можно?
– А чего не посмотреть? Сын Сосновского, в городе, а дом этот по его доверенности продаёт его дядя. Спросите, где Михаил Сосновский живет. Он вам и откроет.
Через полчаса я, бегло осмотрев усадьбу, в сопровождении ничего не понимающего дяди Миши, стучался в домик бабы Нюры. Сама бабка мне показалась угрюмой и даже злой. На мой вопрос буркнула: