Та самая другая дочь - стр. 4
…Марк еще раз протер глаза тыльной стороной ладони и взял принесенную Зиной чашку с кофе, продолжая размышлять. Что с ним произошло? Почему его жизнь разваливается на куски? Почему рушатся устои, казавшиеся незыблемыми? Ночные кошмары лишили его покоя и внутренней уверенности в своих силах, уход Ольги – домашнего уюта. Сегодняшний разговор с Бруком лишал его театра. Последнего пристанища. Последней опоры.
Марк сделал большой глоток и поднял глаза на Зину. Она стояла у стола, словно ожидая полного разъяснения ситуации, а скорее всего признательности за преданность.
– Я в порядке, дорогая, – Марк кивнул и поставил чашку на стол. – Все нормально. Просто пригрезилась какая-то чепуха. Не обращай внимания и спасибо тебе за заботу.
Зина расцвела. Привычным секретарским движением она раскрыла блокнот.
– Там пришел этот Веснин. Автор «Любовных страстей». Ты ему назначил на четыре. По поводу покупки его пьесы.
Только этого ему не хватало. Бесед о покупке пьесы. «Для несуществующего театра?» – шепнул внутренний голос. Но Марк заставил его замолчать. Сейчас нельзя расслабляться. Он должен работать как всегда. И все будет нормально. Не может быть, чтобы жизнь поступила с ним так несправедливо. Не может быть.
Марк посмотрел на часы.
– В четыре? Какого же дьявола он явился на четверть часа раньше?! Любовные страсти заели? Пусть посидит. Мне надо привести себя в порядок.
– Налить тебе еще кофе?
– Налей. Покрепче и погорячее. И ему предложи.
– Я уже предложила, – улыбнулась Зина, – но он отказался. Сидит весь из себя такой напряженный. Похоже, он пришел к тебе ругаться.
– А чего ему со мной ругаться, – отмахнулся Марк. – Условия покупки его шедевра не изменятся. Все-таки не Вильям Шекспир.
– Он так не считает. Он уверен в том, что является одним из крупнейших драматургов современности.
– А ты ему скажи, что одним из крупнейших мы считаем того сумасшедшего, что был у меня вчера. Как его?.. Бульман? Булькин?
– Бальман.
– Во-во, Бальман. Вот он и есть один из крупнейших. А все остальные – так, мелюзга.
Марк наскоро привел в порядок одежду – затянул узел галстука, отложил поверх него воротник сорочки. Зина принесла и поставила перед ним еще одну чашку кофе.
– Он говорит, что за его «Грезы» сражаются лучшие театры Европы.
Марк на мгновение замер.
– И кто побеждает? – спросил он совершенно серьезно.
– Где? – не поняла Зиночка.
– В сражении лучших театров Европы?
– Об этом он не говорит.
– А ты спроси. И заодно узнай, чего он к нам пришел, если Европа сражается? Не жалко ему Европы?
– Я спросила, – Зиночка улыбнулась. – Он говорит, что им движут патриотические соображения. Он обижен на Европу за ее антисемитизм.
– Господи, – Марк провел ладонью по лбу, – сколько же в этой стране сумасшедших!
Он вспомнил о женщине из своих снов, и неприятная мысль «и ты – один из них» предательски скользнула где-то в глубине мозга. Марк поднял глаза на Зиночку. И уловил насмешку. Неужели и она подумала о том же? Неужели он и вправду сходит с ума? Интересно, как это вообще происходит? Наверное, начинается как у него – со снов и галлюцинаций.
Заканчивая туалет, Марк влажной салфеткой протер глаза и руки.
– Через десять минут запускай ко мне этого гения, – сказал он и добавил: – Что еще?
– А еще тебе звонила Вера.
Тон Зиночки изменился и стал равнодушно-вкрадчивым. Эту новость она приберегла на сладкое.