Та, что меня спасла - стр. 34
– Дмитрия Прохорова? – спрашиваю осторожно, пробуя на вкус имя своего отца. Это единственное, что мне осталось – имя его и фамилия. Больше ничего не помню.
– Да нет, – досадливо щёлкает пальцами со свежим маникюром тётка. – Дмитрий – да. А фамилию не могу вспомнить. Она морщит лоб, вздыхает, а я таращу глаза в немом шоке. – Вот же. Забыла.
Чувствую, как немеют пальцы, а в висках тяжело бьётся сердце. Живот скручивает спазмом. В ушах шумит. К горлу подкатывает тошнота. Липкий пот испариной ложится на лоб и ладони.
– Прохорова – это Анечкина фамилия, – медленно произносит тётка, словно вспоминая. – Анна Прохорова – мать твоя, а моя – сестра.
Прохорова? Мать? А как же тогда мой отец?.. Кажется, никогда ещё я не чувствовала себя такой растерянной и… одинокой.
15. 15. Эдгар
– Я ничего не понимаю, Эд, – наседает Сева сразу. Нападение, как говорят – лучший способ защиты. – Ты от меня прячешься, серьёзно? Избегаешь? Чёртова клиника и толпа безопасников. Что-то произошло, а я не в курсе? И ты позволил им вышвырнуть меня, как паршивого осла. Вон меня вышвырнуть им дал. Как мне пинка под задницу не отвесили?
Севу чуть ли не трясёт от возмущения. Даю ему возможность спустить пар и выговориться. А я послушаю. Может, что новое узнаю или ценное.
– Что происходит, хотел бы я знать?
Сева рассержен. Дай ему возможность – молнии бы метал. И глаза наконец-то потеряли свою ленивую насмешливость. Перекорёжило, надо же.
– Меня отравили, Мелехов, – снова говорю и наблюдаю. До Севы вначале не доходит, хоть он и затыкается на несколько мгновений.
– Что значит отравили? – лепечет он и по глазам вижу: не верит или не понял до конца.
– То и значит. Яд подсыпали. Предположительно – на благотворительном балу.
– Опять она? – давится он воздухом. – Самое удобное и лёгкое преступление – укокошить мужа.
– А может, ты? – сверлю его взглядом. Крутился постоянно возле меня. Бред полнейший нёс. И как-то вовремя начал порочить мою жену. Я предупреждал тебя? Чтобы не совал нос в мою семью и отношения? Предупреждал, что на мою жену ни словом, ни взглядом косо не пялился?
– Эд, послушай, что ты сейчас несёшь. Кто она, а кто я. Кому из нас можно верить больше?
– Тая – моя жена. Не забывайся. А кто ты – известно всем. Легкомысленный пустозвон, что без конца путается с разными бабами и ведёт довольно странный полубогемный образ жизни. Ты истаскался, Сева. Потерял индивидуальность и лицо. Болтаешься как говно в проруби и не хочешь вырастать.
– Да ты… да как… – булькает Сева возмущённо, но мне сейчас плевать на его нежные чувства. Их у него отродясь не было. – Ты то, меня подозреваешь?!
– Следствие разберётся, – отвечаю уклончиво и задаю вопрос, что интересует меня с некоторых пор: – А ты лучше расскажи, почему всех любовниц за мной подбираешь. Это из жажды коллекционировать или потому что они мои?
Сева меняется в лице. Прячет глаза. А затем вскидывается. Взгляд у него отчаянный.
– Что, проболталась тебе? Не удержалась, чтобы не втоптать Севу поглубже в грязь? Как же. Такой шикарный случай упускать нельзя.
Я настораживаюсь. Очень интересно. О чём это он сейчас?
– Ты о чём? – спрашиваю холодно.
– Ой, вот только не нужно делать вид, что ты не в курсе. Я о жене твоей, о ком ещё! Ну, напился я, ну предложил ей любовницей стать, как только ты её бросишь. Я, между прочим, во благо твоё действовал! Испытывал её, так сказать!