Т-34. Выход с боем - стр. 14
«Достаточно лирики!» – мысленно строго оборвал сам себя Штиглер, поднимаясь на крыльцо и берясь за дверную ручку.
Он вошел в хату. Там его ожидал посыльный мотоциклист, только что прибывший из штаба. Щелкнув каблуками и вытянувшись перед офицером, посыльный доложил о своем прибытии по всей форме. После чего протянул запечатанный конверт. Отпустив посыльного, гауптман стянул перчатки, по привычке бросил на стол ремень с кобурой. Присев на лавку, распечатал пакет и погрузился в чтение. Это был приказ о прорыве из окружения…
4
– Есть чего пожрать?
К Ветлугину подполз на четвереньках солдатик в шинели с оторванным хлястиком и ватных штанах, настойчиво потеребил сержанта за рукав. Тот протянул солдатику черную корку хлеба. Ухватив хлеб, так же быстро боец отполз по соломе в свой угол. Засунул корку в рот и прикрыл его обеими руками…
До вечера было относительно спокойно. А с наступлением сумерек за стеной явно началось какое-то движение. Впрочем, весьма осторожное. Проскрипели туда и обратно быстрые шаги множества ног за дверью сарая, бряцнуло оружие. Кому-то приглушенно бросили короткое недовольное замечание. Опытным ухом Терцев привычно уловил гул пришедших в движение танков где-то вдалеке. Но даже ворчание двигателей, казалось, было вкрадчивым и тихим. Было слышно, как невдалеке от сарая, скрипнув тормозами, остановился грузовик. Тусклый свет замаскированных фар мазнул по закрытым воротам, едва пробившись сквозь щели внутрь, и тут же исчез. Двигатель, однако, не выключали. Приглушенно стукнул откинутый борт кузова. Ветлугин приник к дверной щели. Позвякивая амуницией, немецкие пехотинцы быстро и сноровисто залезали в машину.
– Ну что там? – тревожно окликнули Ветлугина из темной и промозглой глубины сарая.
– Уезжают, – не поворачивая головы, ответил сержант.
Через пару минут снова хлопнул деревянный борт. Было слышно, как машина уходила по хрустящему насту. Снаружи стало тихо и совсем темно. Минут десять в сарае царило напряженное молчание, нарушавшееся лишь тревожным сиплым дыханием полутора десятков человек.
– Братцы, может, про нас забыли? – с опаской и надеждой одновременно негромко проговорил кто-то наконец.
– А что, верно! – поддержал разведчик в грязном балахонистом маскхалате. – Им самим бы ноги унести…
– Посмотрим, – проговорил из своего угла раненый майор-артиллерист.
Терцев встретился с ним взглядом, потер пальцами начавший зарастать щетиной подбородок и поплотнее запахнул ватник.
Про них не забыли. Снаружи у сарая снова скрипнули тормоза. Лязгнул отпираемый засов. В открытом дверном проеме возникла фигура с карманным фонариком в руках. Вошедший немец в длиннополой шинели и надетой поверх шерстяного подшлемника пилотке быстро посветил по всем углам. Сделал взмах кистью:
– Aus! Los!
Все было понятно без перевода. Пленные зашевелились, поднимаясь со своих мест. По краям сарая стояли два мотоцикла с колясками. Из них на дверь были направлены пулеметы. Немец задержался на пороге, подсветил фонарем свое лицо. Все увидели сначала приложенный к губам его палец, а затем сжатый кулак, которым он погрозил пленным. Кивком конвоир указал на открытый грузовой «Опель Блиц»:
– Schnell!
Они сами занесли в кузов майора, помогли забраться еще нескольким раненым. Перед началом движения из кабины высунулся фельдфебель в пестром домашнем шарфе и суконной кепке фельдграу с опущенными ушами. Стоя на подножке и заглядывая в кузов, негромко, но внятно проговорил на ломаном русском, обращаясь к пленным: