Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас - стр. 35
– Глуши мотор! – что сказал Игнатьев, Хромов скорее догадался, чем услышал. Наступившая после этого тишина показалась оглушительной. – Пошли. Ты, – он ткнул пальцем в одного из красноармейцев, явно не желая напрягаться, запоминая имена, – с нами. А ты, – на сей раз палец уперся во второго бойца, – остаешься при транспорте. Все, бегом!
– Стоило ли оставлять? – спросил его Сергей, когда они отошли немного, а боец, сопровождавший их, оторвался на приличное расстояние. – Что с тачанками случится? Оттащили бы в лес, хрен кто найдет.
– Фрицы и впрямь не найдут, – отозвался Игнатьев, бодро шагая впереди. Ходить он умел, ни ветка лишний раз не хрустнет, ни дыхание не собьется. – Да и вряд ли их здесь толпа, от безделья мающаяся. А вот местные… Эти не только найдут, но и уволокут, крестьянская душа куркулистая.
– Эт да, – кивнул Сергей, знающий предмет, что называется, из первых рук.
– Что куксишься? – Игнатьев понял его краткость по-своему.
– А ты, такое чувство, рад.
– Конечно, рад, – без улыбки ответил Игнатьев.
– Но… чему?
– Шансу, – и, перехватив удивленный взгляд младшего товарища, он рассмеялся. – Ты пойми, это для нас – шанс жить полной жизнью.
– Не уверен, что понял тебя.
– Все просто. Мы все – маленькие люди. Ты, я… Не смотри на меня, широко разинув рот, ворона залетит. Да, все мы – маленькие, ничего не решающие и ни на что, по большому счету, не способные люди. И тут абсолютно без разницы, живешь ты в общаге или ворочаешь миллионами. Да-да, так и есть. Я, к примеру, малость побогаче, чем был даже папаша Альберта в его лучшие годы. И что с того? Против системы все мы – ничто, и наши возможности эфемерны. Случись нужда растопчет и не заметит.
– А… Мартынов? Востриков?
– Какая разница? – искренне удивился Игнатьев. – Палыч – он, скорее всего, служил в каких-то серьезных войсках. Но как бы они ни назывались, он всего лишь гавкал по команде. Журналист наш – тоже часть большой системы. На самом деле, он в нее вписан идеально, такие, как он, тоже нужны. А главное, и тот, и другой расклады вполне осознают. Востриков, может быть, пытается от системы дистанцироваться, но в глубине души прекрасно понимает, насколько смешно и глупо выглядит. Здесь же нам всем выпал невероятный шанс сделать что-то по-настоящему стоящее, ни под кого не прогибаясь, по велению души. Вот так-то, пацан.
– Ну а остальные? Они-то вряд ли размышляют о столь высоких материях.
– Незнание закона не спасает от ответственности. Это знание спасает… Впрочем, неважно. Однако же у молодняка вроде тебя тоже свои движущие мотивы. На один я тебе открыл глаза. А второй… Там, дома, ты никто и звать тебя никак. И останешься ты никем. А здесь есть шанс чего-то добиться. У Альберта побудительный мотив такой же. Он уже понял, что бывает, когда исчезает стена, за которую можно прятаться. А еще он хочет отомстить. У него прадеда в Освенциме сожгли. Так что он не истинный еврей, если что. Те ставят выгоду и личную безопасность превыше мести, а на Альберта нашего Эйнштейна. Хинштейна, хе-хе, успело повлиять отечественное воспитание. Я с ним разговаривал, знаю. Он потому и сам вчера в стрелки вызвался. Ковальчук – он себя ищет. Потерялся мальчишка в реальности. Так что, сам понимаешь, всем нам попадание сюда, скорее, плюс.