Сюрприз для Биг босса - стр. 2
Надменный взгляд холодных голубых глаз сквозь стекла очков вызывает мурашки даже через экран телефона. Опущенные уголки губ говорят о том, что этот человек мало улыбается. Можно сказать, совсем не улыбается. Красивый. Мужественно красивый. Правда, мне кажется, что на всех фотографиях у него одно и то же выражение лица. Словно застывшая маска, нет ни намека на эмоции.
Сомневаюсь, что Лида клюнула на внешность. Вокруг нее крутились и красивее мальчики. Неужели моя сестричка повелась на кошелек? Не хотелось бы верить, но я понимаю желание молодой девушки жить на широкую ногу. Или она действительно влюбилась и ждала, когда Коршунов разведется? Бедная моя сестренка!
Ложусь рядом с Верочкой, глубоко вдыхаю ее сладкий запах. Запах, которым пахнут только груднички. Незаметно как-то засыпаю, успев натянуть на нас двоих плед.
Это наша последняя совместная ночь.
***
Крадусь по пустому коридору. Чувствую себя воришкой. Стараюсь не попадаться на камеры, а если попадаю, то веду себя максимально естественно.
У меня от страха трясутся руки, а сердце так громко бьется, что будь кто рядом, услышал бы его стук.
Вера спит в переноске. Переноска лежит на дне тележки, которую выдают уборщице со всякими необходимыми приблудами для работы.
Мне везет, уборку нужно начинать с кабинета генерального директора. Точнее, с кабинета Коршунова.
Я планирую оставить переноску в его кабинете и сумку с вещами Веры. Наверняка в кабинете тоже стоит камера, поэтому малышку придется оставить в санузле.
Уверенно открываю дверь приемной генерального, заталкиваю тележку. Сразу направляюсь в кабинет. Замечаю камеру и создаю видимость уборки. Сначала натираю и без того блестящую поверхность дубового переговорного стола. Смахиваю пыль с рабочего стола, стараясь не нарушить идеальный порядок.
А Коршунов – педант! Ручка к ручке, карандаш к карандашу. Даже записные листы ровной стопочкой сложены. Папки аккуратно лежат с краю.
Аккуратист хренов.
Избавившись от нескольких пылинок, я перемещаюсь к санузлу. Максимально близко к двери ставлю тележку. Мне нужно все сделать быстро, второго дубля не будет. А главное, Вера не должна проснуться.
Едва дыша, я достаю переноску. Адреналин бушует в крови, сердце вот-вот выскочит из груди. Прижимаю ребенка к себе и отползаю назад. Медленно опускаю переноску на пол. Прислушиваясь к Вере, я возвращаюсь обратно к тележке, беру тряпку и спрей для зеркал.
У меня получилось!
Эта радостная мысль сначала окрыляет, а потом опечаливает. Натирая до блеска зеркало, я поглядываю на племяшку.
Пытаюсь запомнить ее. Хочу, чтобы каждая черточка этого личика отпечаталась у меня в душе. Понимаю, воспоминания, как фотографии, со временем потускнеют, но я всегда буду помнить эту сладкую девчушку.
Слезы против воли наворачиваются на глаза. Я шмыгаю носом, поднимаю с пола переноску и ставлю ее на тумбочку. Грустно улыбаюсь, борясь с желанием дотронуться до пухленькой щечки.
Собираю волю в кулак, поправляю одежду на малышке. Подкладываю валики из полотенец с двух сторон. Безопасность так себе, но я рассчитываю, что Коршунов приедет в офис к восьми часам и сразу обнаружит ребенка.
Смотрю на часы и спешно ретируюсь. У меня совсем немного времени, чтобы слинять из кабинета Коршунова и затеряться в другом. Внутри все переворачивается от мысли, что я оставляю Верунчика. Надеюсь, ее папаша не полный кретин и примет на себя обязательства.