Сыщики из третьей гимназии и Секрет медальонов - стр. 8

– Кинжал он мог и метнуть, – предположил пристав. – Кавказцы способны поразить подобным ножом на десяток шагов.

– Значит, преступник – кавказец. Зачем же кавказец разбил витрины? Ведь мог, как и я, вытащить ключи из халата… Кстати, а где конторская книга Чванова? У всех ростовщиков такая имеется.

– В нижнем ящике стола. Там же и квитанции, – сообщила кухарка.

Яблочков открыл нужный ящик, вытащил оттуда гроссбух, стал его листать… Сие занятие прервал городовой, который привел Прокопия.

– Царствие небесное! – прошептал дворник, увидев мертвое тело, и повернулся к киоту, чтобы перекреститься. – Господи! Вот ведь ироды. Ещё и иконы украли.

Кухарка подняла голову:

– И впрямь украли, а я и не приметила.

– Много их было? – спросил Яблочков.

– С дюжину! И каждая в дорогущем окладе, – сокрушенно заметила кухарка.

– Описать иконы с окладами сможешь?

– Конечно…

– Господин пристав, не в службу, а в дружбу, покамест я с этим красавцем беседую, составьте с Павлухиной список икон и запишите, как выглядят оклады.

– Хорошо.

Чтобы не мешать опросу дворника, пристав с кухаркой удалились на кухню.

– Твоих рук дело? – зловещим тоном вопросил дворника Яблочков, указав на ростовщика.

– Нет…

– Твоих, твоих! По глазам твоим бесстыжим вижу, что ты убийца. Давай признавайся! Тогда тебе послабление выйдет.

– Так не в чем признаваться. Такой грех на душу взять не могу…

– А какой можешь?

– Да никакой. Это я так. К слову…

– А почему пьян?

– Вовсе и не пьян. Просто лук ел. Очень он от заразы помогает.

– От какой ещё заразы? – опешил Яблочков.

– Простуды всякой, – объяснил дворник. – Я ведь целыми днями на улице стою. А народец мимо меня так и шкандыбает. И каждый носом шмыгает. А некоторые ещё и кашляют.

– Что за народец? Кого-то подозрительного сегодня приметил? Может, кавказца?

– Кавказца, да, видел. Как раз сегодня. В бурке и папахе.

– Куда шел?

– Не шел. Ехал на лошади. Офицер.

– Тьфу. Может, кого ещё подозрительного видал?

– Много кого! Здесь же рынок рядом. То нищие снуют, то тряпичники. Каждый божий день.

– Я про сегодня спрашиваю, – перебил Арсений Иванович. – Сегодня кто показался подозрительным?

– Говорю же, нищие. Гурьбой спозаранку шли.

– Во двор не заходили?

– Нет. Зачем им во двор? Им собор нужен, христарадничают они там.

– Народа в доме много живет?

– Да нет… Сейчас только Чванов. А теперь, получается, и он съехал.

– Остальные жильцы где?

– На дачах. Вот-вот вернутся. Детишкам-то по гимназиям пора…

Яблочков приуныл. Если в доме никто не живет, значит, никто в окно не смотрел.

– А Чванов со своей кухаркой ладил?

– Вроде да.

– Часто ругались?

– Не знаю, не слышал.

– А что он был за человек?

– Скупердяй, каких поискать. Нас, дворников, ну вы знаете, поздравлять положено с Пасхой и с Рождеством. Так вот, придешь к нему и ждешь-ждешь, и ждешь-ждешь. Потом наконец Дарья рюмочку принесет и целковый. Другие-то жильцы трешку, а кто и пятерку дарят.

– Семьи у Чванова, так понимаю, нет.

– Почему нет? Жена, правда, померла. Давно уже. А сынок жив-здоров. В кадетском корпусе учится. Хороший мальчишка. Всегда здоровается…

– Сколько лет?

– Четырнадцать или тринадцать. Точно не знаю.

– Как звать сына?

– Иваном.

– И где он сейчас?

– Вроде бы в лагерях. Да вы у Дашки спросите, она точно знает.

В бывшую столовую вошли четверо мужчин: один походил на фабричного, на втором красовался вицмундир студента Технологического института, третий походил на мелкого чиновника, четвертый – на извозчика.