Сын Нептуна - стр. 48
– Я этого не знал.
– Она называлась Византия. – Фрэнку нравилось это слово. Красивое. – Восточная империя продержалась еще тысячу лет, но она всегда была больше греческая, чем римская. Для тех из нас, кто следует римской традиции, это больная тема. Вот почему, в какой стране мы бы ни обосновывались, мы, лагерь Юпитера, всегда располагаемся на западе – на римской части территории. Восточная считается несчастливой.
– Вот как… – Перси нахмурился.
Недоумение Перси было вполне объяснимо. У Фрэнка от этих греко-римских штучек тоже голова шла кругом.
Они дошли до ворот.
– Я провожу тебя в бани, чтобы ты помылся, – сказал Фрэнк. – Но сначала… насчет этих сосудов, что я нашел в реке.
– Кровь горгоны, – кивнул Перси. – Один сосуд исцеляет. В другом – смертельный яд.
– Так тебе это известно? – Глаза Фрэнка расширились от удивления. – Слушай, я не собирался их оставлять у себя. Я просто…
– Я знаю, почему ты это сделал, Фрэнк.
– Знаешь?
– Да. – Перси улыбнулся. – Если бы я явился в лагерь с ядом, это выглядело бы не слишком хорошо. Ты пытался защитить меня.
– Гмм… да. – Фрэнк отер вспотевшие ладони. – Нам бы еще сообразить, в каком сосуде что. Тогда мы смогли бы исцелить твою память.
Улыбка сошла с лица Перси. Он посмотрел на холмы вдали.
– Наверно. Но ты пока подержи их у себя. Впереди сражение. Они нам могут понадобиться для спасения жизней.
Фрэнк с уважением посмотрел на него. У Перси была возможность вернуть себе память, а он соглашался ждать – вдруг это целебное средство понадобится кому-то другому. Римляне считались альтруистами и помогали своим товарищам. Но Фрэнк не был уверен, что кто-то еще в лагере сделал бы такой выбор.
– Так ты ничего не помнишь? – спросил Фрэнк. – Семья, друзья?
Перси потрогал бусинки на своем шнурке.
– Какие-то отрывки. Смутные. Подружка… Я думал, что увижу ее в лагере. – Он внимательно, словно принимая решение, посмотрел на Фрэнка. – Ее зовут Аннабет. Ты ее не знаешь?
Фрэнк покачал головой.
– Я знаю всех в лагере – Аннабет здесь нет. А твоя семья? Твоя мать смертная?
– Наверно… она, наверно, с ума сходит от беспокойства. А твоя мать – она тебя часто видит?
Фрэнк остановился у дверей бань, снял полотенца со стеллажа.
– Она умерла.
– Как? – Перси удивленно вскинул брови.
Обычно Фрэнк отделывался ложью. Он говорил, что произошел несчастный случай, и закрывал эту тему. В противном случае ему было не совладать с эмоциями. Он не мог себе позволить плакать в лагере Юпитера. Фрэнк не мог демонстрировать свою слабость. Но с Перси говорить было легко.
– Она погибла на войне, – сказал он. – В Афганистане.
– Она была в армии?
– Да. В канадской.
– В канадской? Я не знал…
– Большинство американцев не знают. – Фрэнк вздохнул. – Да, Канада отправляла туда солдат. Моя мама была капитаном. Она – одна из первых женщин, погибших в бою. Она спасла нескольких солдат, прижатых к земле вражеским огнем. А сама… сама погибла. Похороны состоялись перед самым моим отъездом сюда.
Перси кивнул. Он не стал уточнять, и Фрэнк оценил это. Перси не выражал соболезнований, не делал сочувственных комментариев, которые всегда так досаждали Фрэнку: «Ах ты, бедняга. Нелегко тебе, наверно, пришлось. Прими мои глубочайшие соболезнования».
Перси, казалось, не в первый раз сталкивался со смертью и словно бы знал, что такое горе. Главное тут было – уметь выслушать. Не нужно было выражать сочувствие. Единственное, что помогало, это движение… продолжение жизни.