Сын менестреля. Грейси Линдсей - стр. 56
– Эй, расступитесь! Дорогу его преподобию с ребенком!
На свежем воздухе Десмонду сразу полегчало. Но он явно недооценил свою аудиторию. Пока он спокойно шел себе, тихонько напевая, чтобы младенец не проснулся, зрителей постепенно становилось все больше, так как к ним постепенно прибавлялись жители соседних домов, которые на радостях выскочили на улицу, и очень скоро Десмонда провожала уже целая армия зевак.
Но худшее было впереди. Все началось с того, что Дженни Магонигл крикнула мальчишке-подручному:
– Томми, дорогой, давай ноги в руки и дуй в редакцию «Шемрока»! Пусть Мик Райли подскочит сюда со своим фотоаппаратом.
Мик, почуявший запах сенсации, естественно, не заставил себя ждать, и не успел Десмонд дойти до булочной, как его кто-то окликнул, и, обернувшись, он услышал щелчок фотоаппарата.
– Благодарю, ваше преподобие. Фото появится в субботнем номере «Шемрока».
И в этот самый момент из булочной с двумя буханками хлеба в руках вышла миссис Лавин, заболтавшаяся с женой хозяина.
– О Господи! Что все это значит?!
Она со всех ног кинулась к Десмонду, но тот поспешил успокоить ее, объяснив, в чем, собственно, дело.
– Может быть, теперь вы возьмете у меня ребенка?
– Ой, а куда же мне хлеб-то деть! Он так мирно спит у вас на руках. Ну пожалуйста, пожалуйста, помогите мне донести его обратно до дома!
Надо было только видеть эту процессию. Зрелище не только завораживающее, но и приятное глазу! Молодой священник с младенцем, молодая жена с буханками хлеба в руках в сопровождении целой толпы возбужденных поклонников. Они еще не успели дойти до дома номер двадцать девять по Карран-стрит, а Мик Райли уже отщелкал целую пленку.
– Прошу вас, отец, войдите в дом. Ну пожалуйста, – положив хлеб на стол в коридоре, дрожащим голосом произнесла миссис Лавин.
– В другой раз, – поспешно ответил Десмонд. – Мне уже давно пора возвращаться. Но, до того как уйти, мне хотелось бы, с вашего позволения, сказать, что у вас лучший малыш из всех, кого мне довелось держать на руках.
Крепко спящий ангелочек был благополучно передан на руки счастливой матери, а Десмонд быстрым шагом отправился назад, на другой конец города. Но прежде ему пришлось выслушать троекратное спасибо, которое все еще звучало у него в ушах, когда он вихрем ворвался в дом священника, в глубине души надеясь, что следующие дни его пребывания в Килбарраке окажутся менее запоминающимися, чем первый.
Вечером за ужином каноник как бы между прочим заметил:
– Десмонд, в субботу из Дублина прибывает старая мадам Донован. Так что ты непременно встретишься с ней в воскресенье.
– Она что, позвонила вам по телефону, каноник?
– Нет, конечно. Тебе, возможно, было бы небезынтересно узнать, как у нас, в Килбарраке, распространяются новости. Утром мадам позвонила Патрику, своему дворецкому. Патрик, естественно, сообщил своей жене Бриджит. Бриджит сказала девчонке, что прислуживает на кухне, которая, в свою очередь, рассказала об этом молочнику, молочник сообщил новость миссис О’Брайен, а уже миссис О’Брайен сказала мне.
– Надо же! Вы здесь узнаёте о событии раньше, чем оно произошло, – улыбнулся Десмонд.
– Да, приятель. – Каноник наклонился к Десмонду и ободряюще похлопал его по руке. – Вот почему я знаю, что в субботу утром увижу твои фотографии на первой полосе. Но не надо себя корить. Я понимаю, что намерения у тебя были самые благие, и это сослужит тебе хорошую службу в твоем приходе.