Сын менестреля. Грейси Линдсей - стр. 50
– Майкл, какая изумительная кладка! Я имею в виду и церковь, и школу.
– Ваша правда, того этого. Чего не сделаешь, чтобы порадовать мадам Донован.
Но они уже подъехали к аккуратному каменному домику с портиком, и кучер бросился вынимать чемодан молодого священника. Десмонд спрыгнул на землю:
– Майкл, сколько я тебе должен?
– Да что вы, ваше преподобие! Нисколько. Мы тут с каноником между собой уж как-нибудь разберемся.
– Майкл, прими это в знак моей благодарности. Очень тебя прошу.
– Нет, может, если до ста лет доживу, тогда и разрешу вашему преподобию платить мне. – Майкл дотронулся до полей шляпы и подстегнул лошадь.
Десмонд проводил Майкла глазами, чувствуя, как внутри его озябшего и продрогшего тела разливается приятное тепло. Наконец он отвернулся, поднял чемодан и нажал на кнопку звонка.
Дверь ему тут же открыла низенькая, аккуратная, пухленькая маленькая женщина в наглаженном белоснежном рабочем халате. Она приветствовала его улыбкой, продемонстрировав ровный набор зубов, явно не искусственных и достаточно белых для ее возраста, а ей было никак не меньше пятидесяти.
– Ну вот, наконец-то это вы собственной персоной, отец. Входите, входите. Мы ужасно боялись, что вы опоздаете на дневной поезд. Вы, должно быть, вымокли насквозь. Позвольте, я возьму ваш чемодан.
– Нет-нет, благодарю вас.
– Тогда давайте мне ваше пальто, оно все мокрое. – И с этими словами она решительно забрала у Десмонда пальто. – А теперь я покажу вам вашу комнату. Каноник сейчас на совещании школьного совета, но к шести вернется.
Они вошли в выложенный плиткой просторный холл, где Десмонд обратил внимание на массивную подставку для шляп и зонтов, статую в нише и большой медный гонг. Аккуратно повесив пальто на вешалку, женщина продолжила:
– Я миссис О’Брайен, экономка, и остаюсь ею, слава тебе Господи, вот уж больше двадцати лет.
– Счастлив познакомиться, миссис О’Брайен, – протянул ей свободную руку Десмонд.
Расплывшись в улыбке, отчего ее карие глаза еще больше заблестели, миссис О’Брайен пожала Десмонду руку. Глаза у нее были даже не карими, а практически черными, особенно на фоне гладкой бледной кожи.
– Господи, вы, наверное, совсем продрогли! – Она пригласила Десмонда следовать за ней вверх по навощенной дубовой лестнице. – И уж точно, ужасно проголодались. Наверняка вы и пообедать-то толком не успели.
– Я позавтракал на корабле.
– Надо же, выходит, у вас всю дорогу от Рима до Килбаррака в животе, кроме кофе с булочкой, ничего путного не было. – Она провела его дальше по коридору на втором этаже и распахнула перед ним одну из дверей. – Вот ваша комната, отец. Надеюсь, она вам подойдет. Ванная в конце коридора. Я скоро вернусь.
Комната оказалась маленькой и совсем просто обставленной. Застеленная безукоризненно чистым бельем белая эмалированная односпальная кровать, с распятием над изголовьем; у одной стены незамысловатый комод, у другой – небольшое бюро из красного дерева; у двери скамеечка для молитвы из того же полированного дерева; на блестящем линолеумном полу квадратный прикроватный коврик – одним словом, комната была ухоженной и сияла чистотой. Именно о такой комнате он и мечтал – конечно, не о монашеской келье, но располагающей к аскетичной жизни, правда, без ущерба для элементарного комфорта. Поставив чемодан на комод, Десмонд стал распаковывать вещи и раскладывать их по ящикам. На бюро он поставил фотографию покойной матери, а рядом небольшую репродукцию в рамке «Благовещения» кисти Фра Бартоломео.