Сын менестреля. Грейси Линдсей - стр. 42

– Успокойся, мой дорогой Десмонд. Ты ведь знаешь, что я любила твою маму и очень огорчилась, узнав о ее кончине, – сказала маркиза и добавила: – Ты прекрасно знаешь, что и тебя, мой дорогой мальчик, я тоже очень люблю. – Когда мы вошли в дом, она прошептала: – Интересно, а чем занимался в наше отсутствие твой друг?

Взяв меня за руку, она направилась в библиотеку, где мы действительно обнаружили преподобного отца Петитта, который сидел в том же кресле, с той же книгой на коленях, открытой на той же странице; из полуоткрытого в блаженной улыбке рта доносились ритмичные музыкальные трели.

– Он как сидел, так и сидит. Ни на миллиметр не сдвинулся.

– О да, мадам, – отозвалась впустившая нас горничная. – Он хорошо покушал и выпил бутылочку фраскати.

– Он такой милый, когда спит, – заметила мадам. – Похож на большого ребенка.

– Он очень многому меня научил, – сказал я. – И если в субботу нам хоть чуточку повезет, то исключительно благодаря ему.

– Как это благородно с твоей стороны, дорогой преподобный Десмонд. А теперь отправляйся к себе и отдыхай. С этой минуты только отдых, отдых и еще раз отдых и больше ни слова. А ты знаешь, что Энрико между выступлениями вообще не разговаривал?

– Но я не Карузо, мадам.

– Это мы узнаем в субботу, – улыбнулась она. – А теперь мне тоже пора отдохнуть. Что-то я притомилась. Как ты, наверное, заметил, я уже очень немолода.

– Умоляю, не произносите таких отвратительных слов. Мадам, как и прежде, великодушна, очаровательна и обворожительна. И вообще, вы просто ангел. По крайней мере, по отношению ко мне.

Она с легкой улыбкой покачала головой и проводила меня наверх, где мы и разошлись по своим комнатам.

В субботу рассвет был настолько прекрасным, что Десмонд, всю ночь ворочавшийся с боку на бок, поднял жалюзи, чтобы впустить в комнату солнечные лучи. Потом он забрался обратно в постель и минут десять лежал, обдумывая планы на день. Десмонд, конечно, нервничал, так как очень хотел завоевать Золотой потир, причем даже не для себя лично, а скорее, чтобы доставить удовольствие отцу Хакетту и, конечно, отплатить добром за добро ему, маркизе, но особенно маленькому отцу Петитту. Позже он признался мне, что мысленно постоянно возвращался к тому злополучному финальному матчу за Щит шотландских школ, который я так жаждал выиграть, но, увы, не смог.

Стук в дверь нарушил ход мыслей Десмонда. В комнату вошел его маленький приятель, уже успевший одеться и помолиться.

– Как спалось? – поинтересовался Десмонд.

– Хорошо. А тебе?

– Отлично! – с наигранной жизнерадостностью воскликнул Десмонд, чтобы его ответ звучал правдоподобнее.

– Прекрасный день сегодня.

– Исключительный.

– Когда будешь готов, спускайся вниз. Я там тебе все приготовил.

В цокольном этаже была устроена маленькая часовня, где они теперь каждый день молились.

– Все, спускаюсь прямо сейчас.

– Хорошо!

Десмонд не стал бриться, а быстренько натянул старый костюм и спустился вниз, чтобы присоединиться к отцу Петитту в часовне в виде грота из неотесанного камня, с простым алтарем, распятием, статуей Девы Марии, двумя скамеечками для молитвы, словом, в типичном для богатых итальянских домов месте для молитв и отправления треб. Отец Петитт со свойственной ему предусмотрительностью захватил все необходимое из семинарии.