Сыграй на цитре - стр. 3

Они выскальзывают у меня из пальцев.

Мы уже встречались со смертью. В этом отношении я ничем не отличаюсь от сотен, если не тысяч сирот. Наши родители умерли от голода, или от чумы, или из-за какого-нибудь разбушевавшегося военачальника, восставшего с войском из-за угасающей мощи империи. Возможно, тогда смерть и пощадила меня, но я-то знаю, что она там, затаившаяся тень. У некоторых хватает физических сил, чтобы убежать от нее. У меня иначе. Мой разум – вот мой свет и свеча. Пусть тень убегает от меня, а никак не наоборот.

Так что мне не страшно, когда я погружаюсь в грезы про рай. Все это так знакомо. Белая плетеная беседка. Вложенные известняковые террасы. Небо в цвету магнолии. Музыка ветра, пение птиц и всегда, всегда эта мелодия.

Мелодия цитры.

Я лечу за знакомой музыкой над озерами из розовых облаков. Но розовый цвет исчезает, и грезы превращаются в кошмар воспоминаний.

Звон сошедшихся клинков. По улице несутся громоподобные скакуны. Наконечник копья пронзает туловище, плещет багряным… Я хватаю тебя за руку, и мы бежим. Не знаю, друзья нам эти воины или враги, откололся ли сейчас какой-то полководец от империи и провозгласил себя царем или это силы империи, пришедшие, чтобы освободить нас, а может быть, убить. Мы просто сироты. Даже не люди для этих воинов. Все, что мы можем сделать, это пытаться спастись от них бегством. Бежать. Твоя рука выскальзывает из моей; я выкрикиваю твое имя.

Ку!

Меня сносит поток бегущих на меня людей. Я не могу тебя найти. Наконец пыль оседает. Воины уходят.

Ты тоже бросила меня.

Я резко выпрямляюсь, задыхаясь.

– Спокойно. – Руки, сомкнувшиеся на моих предплечьях. Лицо: брови, похожие на ястребиный клюв, шрам на переносице. Это Турмалин, третий генерал Синь Жэнь – единственный генерал Жэнь с подходящим прозвищем, учитывая, что нрав Турмалин крепок, как драгоценный камень. Мы относимся друг к другу терпимо, насколько это вообще возможно для воинов и стратегов. Но прямо сейчас Турмалин – не тот человек, которого я хочу видеть.

Она не сестра из моего видения.

– Спокойно, Зефир, – говорит она, когда я вырываюсь из ее хватки.

Выдох за выдохом я высвобождаю свое разочарование. Турмалин, в свою очередь, отпускает меня. Она протягивает мне бурдюк с водой. Я сжимаю его в нерешительности. Вода смоет ее имя с моего языка, имя, которое я не произносила уже шесть лет.

Ку.

Но видение – это всего лишь кошмар, и когда Турмалин говорит: «Пей», я пью.

Турмалин принимает более удобное положение. Ее серебряную кольчугу облепила засохшая грязь.

– Ты, Зефир, благословлена богами, – говорит она, и я кашляю, набрав полный рот воды. – Либо так, либо ты сделала что-то хорошее в прошлой жизни.

Реинкарнация и боги – постоянно фигурируют в крестьянских мифах.

– Я добралась до тебя за несколько секунд до того, как это сделали колеса фургона, – продолжает Турмалин. Я могла бы обойтись и без мысленного представления этой картины, но лучше уж пусть Турмалин найдет меня на земле, а не Лотос или Облако. Эти двое раскудахтались бы об этом на весь белый свет, не забыв даже своих матушек. Что же касается всех…

Мой взгляд устремляется к тому, что меня окружает. Мы в палатке. Сейчас ночь. Снаружи жарится что-то с душком. Все это хорошие признаки того, что нас не уничтожила Миазма.