Сыграем? Игры «прекрасных» - стр. 9
Да. Ага. Хренушки там. По его мнению, я не заслуживала и косноязычных подобий извинений. Во сне, в моих фантазиях, в галлюцинациях, лишь там я услышу от Князева: «Прости, Анька. Без обид. Что было, то прошло. Я был дураком, не держи зла.», - Но не в реальности. В реальности мне не услышать подобного.
Бежал и падал Князев просить прощения у такой, как я. Класть он хотел большой и толстой...стебель хрена на меня и на мои задетые чувства. Князеву на всё и на всех похрен. Он похренист. Достиг самых высоких высот в этом священном учении - такой уж он. В прошлом я чётко поняла о нём одно, его ничто и никто не волновал. Только он, только его интересы. И как мне жаль... Просто невообразимо, что я догадалась об его истинной сущности позднее, чем могла бы.
— И я выбрал, - полоснул тишину сочный баритон.
Мажор, с ярким пожаром волос на голове, до этого, согнув ногу в колене, сидел на бампере красного форда мустанга. Очнулся, когда заговорил блондин. Рыжий вспомнил где он находился. Встал и со злодейской грацией направился к нам... В густой тишине эти фразы: «Я выбрал», «И я выбрал», - были сказаны обоими мажорами уверенно. Внушительно устрашающе. Раздались как молния. Она "разрезала" нас с Демьяном. Отделила ту девчонку и того парня навсегда. Провела между ними черту, за которую нельзя заступать.
Князев разжал пальцы на моём подбородке, но его громадная(по сравнению с моей, так особенно)ладонь, перевитая набухшими венами по внешней стороне, зависла около моей правой щеки. Не ушла вниз. Под откровенную усмешку "демона", я шарахнулась от него в сторону. Влетела в Машу и её голова мотнулась влево, но девушка не выпрямилась. Я повернула шею и невольно испугалась бледности соседки по комнате. Миронова была белее привидения в старинном замке, вокруг которого ходило множество легенд. Кусочек этого замка был виден и отсюда. Он стоял на пригорке, утопая в одиночестве, так как в это покинутое всеми и угрюмое творение какого-то великого архитектора, давно никто не заходил. Люди боялись страшных историй, рассказываемых под покровом ночи, чтобы напугать тебя. Заставить трястись, как маленький и несчастный листочек, попавший под власть шквального ветра.
— Маш, прости, - извинилась я перед ней. – Нечаянно вышло тебя толкнуть. Я не хотела.
Она услышала меня, но даже не шелохнулась. Сделала вид, что страшного не произошло, что её никто не толкал и вообще, что она находилась не тут. Стоя в нескольких шажочках от меня и, сгорбившись как старушка... Маша смотрела вниз на свои старенькие стоптанные кроссовки и боялась поднять голову. Я узнала, что Мироновой страшно, что она готова разрыдаться прямо тут по тому, как её светлые, едва заметные волоски на руках, поднялись. Мурашки их подняли. Худенькое тельце девушки, не переставая, дрожало, а обескровленные губы... Я пригляделась и узнала, что Маша читала молитву. Да что... Что, чёрт возьми, здесь происходит?
Я покрутилась по сторонам, желая увидеть других студентов, приехавших сюда недавно с вполне обычной и понятной целью...чтобы продолжить обучение. И нашла подтверждение своим опасениям. Да. Все... Как спортивные и не очень парни, так и маленькие худенькие или более сбитенькие девушки, они дрожали все. Чего же они так боялись? Или правильнее будет сказать: «Кого?». Они так испугались этих четверых?