Связь без брака - стр. 9
Она сначала долго молчала, качала головой и наконец сказала:
– При нашей первой встрече я думала, ты умнее, но ты оказался такой же тупой, как и все остальные.
Я, опустив голову, лишь слушал, поскольку, похоже, заболел, прохладная ночь на свежем воздухе в одной пижаме и тапочках не лучшим образом сказалась на моём здоровье. Видимо, директриса ошибочно приняла мою болезнь за нежелание разговаривать, так что вызвала какого-то Николая и сказала, что хотела бы, чтобы меня научили правилам. Хмурый уже даже не подросток, а взрослый девятнадцатилетний мужчина, лишь кивнул, обещав обо всём позаботиться лично. Сначала он отвёл меня в душевую, где стал избивать резиновым шлангом от душа Шарко и объяснять, что, если я не перестану выёживаться, он меня прямо здесь и опустит, а потом будет это делать каждый день, пока я буду сопротивляться. Имя этого педофила вскоре тоже всплыло у меня в памяти, о нём Иван Николаевич рассказывал с ненавистью, говоря, что, если бы встретил его сейчас, после отсидки, точно бы зарезал.
Этого переростка оставили в школе на должности дворника, хотя он, по сути, ничего не делал, являясь просто главным над всеми парнями. Он насиловал понравившихся ему девушек, опускал парней, на которых ему показывала директриса, и никто ему не мог дать отпор из-за его силы и разряда по боксу. Николай по кличке Бугор был самым грозным человеком в интернате, по мнению Ивана, но, к сожалению, не самым страшным, и я, находясь в полуобморочном состоянии, стал это наконец понимать. Моя бравада и запал всё изменить стали медленно улетучиваться.
Видя, что я уже едва шевелюсь, он пнул меня напоследок и вышел из душевой, а вскоре туда зашли уже знакомые мне Губа и Бык. Подхватив меня под руки, они не сильно смотрели, как я бьюсь о пол или лестницу, дотащили до кровати и, бросив на неё, так меня и оставили. Сознание стало медленно, словно испорченная лампочка, мигать, затем и пропало вовсе.
– Эй, – тихий шёпот на ухо привёл меня в чувство. Ощутив, что рот мой зажат рукой, я сразу же дёрнулся, испугавшись, но неизвестный завалился на меня всем телом.
– Тихо! Я только побазарить хочу! – прошипел он. – Не дёргайся, а то всех разбудишь!
Поняв, что он и правда не хочет меня бить, я замер.
– В общем, дело такое, либо ты даёшь себя избивать ещё пять ночей, либо Бугор с подручными тебя вые…т в жопу, – сказал мне тихо неизвестный, – я видел это несколько раз, и поверь мне, опущенным ты точно не захочешь дальше тут учиться. Тебе будут давать на клык все старшаки, а у Бугра будешь вообще полгода новой шлюшкой, прежняя ему уже надоела. Видел же Редьку? В углу один всегда сидит в столовой.
Я кивнул, поскольку и Иван об этом рассказывал, как и ещё о десяти подростках, прошедших перед ним в качестве опущенных, которые либо не понравились педофилу, либо, наоборот, слишком сильно ему понравились.
– Хочешь стать как он?
Я отрицательно покачал головой.
– Просто дай себя избить, парни не будут слишком усердствовать, но сделать они это должны, поскольку такой порядок! Обещаешь, что не будет с твоей стороны выкрутасов?
Мне оставалось лишь кивнуть, становиться опущенным в закрытом социуме, где царят животные порядки и право сильного, было опасно для собственной жизни.
– Вот и отлично, – обрадовался неизвестный и убрал ладонь от моего рта, – смотри! Ты слово дал!