Святой Грааль - стр. 62
– Горвель – честнейший человек… Мы с ним спина к спине! Одной шкурой укрывались, последним ломтем хлеба делились…
Олег бросил осторожный взгляд на застывшую хозяйку замка, ее лицо было непонимающим, осторожно взял рыцаря за железное плечо.
– Если бы ему такое приказал король, Горвель отказался бы, верю. Но есть владыки, я тебе о них говорил, чьи приказы выполняются всегда.
Томас, шатаясь, добрел до стола, рухнул на лавку. Голова упала на стол, громко звякнул шлем.
– Ты общался с богами, помоги!.. Скажи, что делать?
Леди Ровега подошла с участливым видом:
– Бедный сэр Томас… Может быть, мой духовник что-то посоветует?
Она незаметно от рыцаря сделала Олегу выразительный знак, будто вышвыривала из окна таракана. Ее нежные руки уже опустились на железные плечи Томаса, в глазах заблистали желтые огоньки.
Олег кашлянул, сказал хрипло:
– Мне приходилось схлестываться с этими Тайными. Как видишь, цел… Я пойду седлать коней. А тебе, благородному рыцарю, есть о чем поговорить с благородной леди.
Он быстро вышел, пинком захлопнул дверь. Страж вскочил, лапнул меч, Олег показал пустые руки, побежал вниз по лестнице.
Чачар все еще сушила сапожки, весело напевала тонким, писклявым голоском. Камин полыхал так, словно женщина задумала сжечь замок. Олег быстрыми шагами прошел через зал, бросил коротко:
– Собирайся немедленно!
– Как? Но…
– Опоздаешь – уедем без тебя!
Она закусила губу, но, не споря, как испуганная коза, метнулась в свою комнату. Калика был неузнаваем, лицо перекосилось, он словно весь сжался в тугой ком, торчали лишь когти, шипы и острые клыки.
В конюшне старый конюх поведал, что под утро исчез любимый жеребец Горвеля. Хозяин его холил, берег – жеребец в сражении под башней Давида вынес израненного Горвеля, бил копытами сарацин, что пытались перехватить, прорвался через их цепи и принес потерявшего сознание рыцаря в ряды европейских войск. С того времени жеребец стоял в особом стойле, к нему был приставлен особый конюх. Горвель на нем выезжал только в самых торжественных случаях. Сейчас же стойло жеребца пусто, а никого, кроме хозяина, этот зверь с роскошной гривой к себе не подпускал!
Олег вывел своего жеребца без спешки, седлал неторопливо, мешки сложил на запасных коней. Чачар уже извертелась на гнедой лошадке, когда Олег так же угрюмо набросил сбрую на коня Томаса, затянул подпруги. Проверил крюки на седле, словно чувствовал, когда, в какой момент рыцарь вырвется из цепких рук прекрасной хозяйки замка.
Чачар потемнела как туча, насупилась, в больших испуганных глазах блестели слезы. Олег вскочил в седло, и в это время двери замка распахнулись как от удара тараном. Томас почти скатился по каменным ступенькам, словно за ним гнались призраки.
На последней ступеньке он резко опустил забрало, тяжело взгромоздился в седло, первым понесся к воротам – молча. Олег пустил коня следом, за рыцарем тянулся невидимый шлейф женских духов. Он покосился на Чачар: ее нижняя губа была закушена, а запруда слез уже прорвалась, на щеках блестели мокрые дорожки. Если он уловил запах, то она, женщина до кончиков ногтей, могла различить в этом аромате любые оттенки…
Ворота замка распахнулись, конские копыта прогрохотали по дощатому настилу моста. Дорога повела от замка прямо на запад, но Олег остановил маленький отряд, указал на отпечатки копыт: