Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения - стр. 56

Людские толпы заливали кривые улицы бревенчатого города, спеша, подобно весенним ручейкам, на Подол, к пристани. Мужские длинные рубахи и плащи, льняные женские платья и накидки сверху напоминали белый поток, выливающийся из домов и переулков. Быстрыми стайками бежали девушки, откинув за спину длинные косы. Степенно вышагивали длиннобородые старцы, опираясь на посохи. Женщины галдели. Мужчины взволнованно переговаривались. Боярская чадь и ремесленный люд, знатные и бедные – все перемешались в торопливой толчее. Тысячеголосый гул этого людского моря уходил ввысь, зависнув над деревьями и крышами домов, наполнив город радостным смятением. На мужских и женских лицах было написано одно и то же: томительная пора ожидания завершилась!

Улеб ехал верхом, проталкиваясь сквозь толпу, которая и не думала расступаться перед его малиновой княжеской шапкой с меховой опушкой. Улебовы гридни отстали, затерявшись где-то позади, среди киевского люда.

На Подоле народу было не меньше, все подходы к пристани были забиты людьми. В воздухе густо плавали грубая речь простолюдинов и смех вперемешку с запахами березового дегтя, сырых кож и жареной рыбы. Мальчишки, как воробьи, сидевшие на крышах домов, громким криком известили толпу о том, что передовые ладьи поворачивают в устье Почайны.

Улеб продолжал раздвигать людей конем, пробираясь к бревенчатому настилу пристани. На него огрызались дерзкие на язык гончары и смолокуры. Улеб ни на кого не обращал внимания. «Что взять с этих грубых людей!»

Улеб вытягивал шею. Были уже видны мачты и звериные головы вошедших в Почайну ладей. По огромному скопищу народа прокатился радостный вздох при виде флотилии. Суда со щитами на бортах бойко шли на веслах, ладьи глубоко сидели в воде, как откормившиеся за лето гуси. Народ узнал статного бородача на носу головной ладьи, черной, как уголь. Это был воевода Свенельд. Из толпы понеслись приветственные крики. Свенельд помахал киевлянам рукой.

Ладьи неуклюже подваливали к кромке бревенчатого пирса, иные со стуком ударялись об него. С берега на борт кораблей десятки расторопных сильных рук бросали дощатые сходни. Первым по сходням протопал Свенельд, облаченный в красный атласный плащ явно восточного покроя. Сдернув с головы соболью шапку, воевода низко поклонился народу.

К Свенельду гурьбой устремились бояре во главе с Гробоем, отцом княгини Предславы. Сразу посыпались вопросы: Где Святослав? На какой он ладье? Здоров ли князь? Не ранен ли?

Свенельд загадочно улыбался, потом ошарашил всех известием:

– Святослав жив-здоров! Он в Семендере вместе с войском, там зимовать будет. Я же, по воле Святослава, доставил в Киев сокровища, взятые копьем в Булгаре и Итиле.

– Когда же ждать Святослава? – растерянно спросил Гробой. – Весной, что ли?

– По весне Святослав продолжит войну с хазарами, – ответил Свенельд. – Побили мы хазар крепко, многие их города взяли, но царь хазарский все же не желает покориться Святославу. Весенней вешней водой поведу я ладьи с войском обратно на юг.

– Стало быть, Святослав возжелал под корень извести хазар, – усмехнулся боярин Каницар. – Что ж, дело стоящее!

До позднего вечера с кораблей сгружали захваченные в чужой земле богатства. Золотую и серебряную монету, рассыпанную в сундуки и опечатанную княжеской печатью, на возах доставляли в княжеские терема.