Святослав, князь-ратоборец - стр. 19

Поход 943 года принёс Игорю и его дружине довольно солидную добычу, но вполне вероятно, что спустя два года для некоторых из его людей она могла остаться только счастливым воспоминанием. И тут вновь на сцене появляется Свенельд, тот самый воевода, которому Игорь в своё время передал дань с уличей и древлян, вызвав неудовольствие своих людей – «се дал еси единому мужеве много». Обратим внимание на такой факт, что в Повести временных лет об этом первом конфликте между князем и его дружиной нет ни слова – зато информация о нём есть как в Новгородской I летописи, так и в Никоновском летописном своде. Вполне вероятно, что при позднейших редакциях труда Нестора эти сведения просто убрали из текста, поскольку они в довольно негативном свете показывали взаимоотношения Игоря со своими людьми. Это не те отношения, которые были у Святослава с дружинниками и которые можно назвать исключительными, недаром гридни говорили своему князю: «Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим».

Всё дело в том, что в отличие от своего отца Святослав был личностью харизматической, ставшей легендой ещё при жизни, и для дружины он был олицетворением того героического идеала, к которому стремился каждый воин. И совсем другие отношения между князем и дружиной были уже при Владимире Святославиче, который не жалел казны для своих людей, говоря при этом: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и золото, как дед мой и отец с дружиною доискались золота и серебра» (Повесть временных лет). Правда, и при нём находились недовольные в рядах дружины, которые пытались мутить воду, но здесь автор Повести сделал очень интересное замечание по этому поводу – «Когда же, бывало, подопьются, то начнут роптать на князя». Но это явление обыденное, можно сказать, бытовое. Понятно, что вино ума ещё никому не прибавляло, но всё дело в том, что и княжеская власть при Владимире усилилась настолько, что сын Святослава при желании мог скрутить всех недовольных в бараний рог. Потому и роптали мужи княжеские только после застолий, когда кажется, что море по колено, а Владимир на это смотрел снисходительно, посмеиваясь в душе. Только вот у Игоря всё было иначе, государство ещё только формировалось, а княжеская власть не окрепла настолько, чтобы он мог силой заткнуть рот смутьянам. Поэтому и стали возможны те демарши, которые устраивала его дружина.

И дело не в том, что князь был жаден и скуп для своих людей – сведений об этом мы не найдём в летописях, а потому и не будем князя в этом упрекать; дело в том, что жадность как раз проявляли дружинники. И причиной этого было не то, что им действительно плохо жилось, а то, что у кого-то было больше, чем у них. Так было во время первого конфликта с князем, так будет и во время второго. Да и на Дунае, когда послы базилевса предложили откуп, именно дружина настояла на прекращении боевых действий, получив значительные суммы денег без каких либо усилий со своей стороны. Трудно сказать, почему Игорь не мог призвать их к порядку, а часто шёл у них на поводу. Возможно, опасался, что без их поддержки тот же Свенельд заберёт слишком большую власть и потеснит его самого. Но как бы там ни было, но именно отношения князя со своими людьми и привели к трагедии.