Святая Русь. Подлинная история старообрядчества - стр. 22

Безусловно, ярчайшее впечатление от картины – лицо Морозовой. Суриков никак не мог найти его: «Я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо – толпа бьет. Очень трудно ее лицо было найти. Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось»[85].

После долгих поисков художник, наконец, увидел лицо одной уральской староверки, приехавшей в Москву: «Я с нее написал этюд в садике, в два часа. И как вставил ее в картину – она всех победила»[86].

Во время длительного темничного заключения Морозовой умер «от многия печали» болезненный Иван Глебович. Узнав о кончине ненаглядного сына, Феодора рыдала так горько, что даже надзиратели плакали от жалости.

Так же убивалась о своих детях и Евдокия Урусова, томившаяся в одиночном заключении в Алексеевском монастыре. На волю, «птенцам сирым» и духовному отцу, она посылала многочисленные письма, которые Аввакум метко называл «оханьем», так горестны и эмоциональны они были.

К счастью, до наших дней сохранились послания княгини к детям – памятник великой материнской любви. В них чувствуется и безмерная тоска, и твердая воля матери, желающей наставить детей на путь спасения.

Сыну Васеньке, например, Урусова писала: «Буде ты, любезной мой, возлюбишь веру истинную, старую, а от нового от всего станешь беречися, и ты будешь от Бога вечно помилован… А буде грех ради моих возлюбишь ты нынешнею, новою веру, и ты скоро умрешь и тамо станешь в будущем мучитца. И меня не нарекай уш себе матерью! Уш я не мать тебе, буде ты возлюбишь нынешную, новую»[87].

Дочерей наставляла: «Поживите хорошо, пекитеся а душе. Все минетца, а душа всево дороже!.. Храните веру, во всем любовна поживите, любите друг друга и брата берегите, всему доброму учите брата, чтобы хранил веру. Говорите ему ласково, не ленитеся молитца. Простите, светы мои сердешные»[88].

Среди этих материнских скорбей царь злорадствовал о кончине Ивана Глебовича. Теперь никто не стоял между ним и огромным богатством Морозовых, которое тотчас отошло в государеву казну. Очень быстро Алексей Михайлович расточил все боярское имение: вотчины, стада и табуны раздал приближенным, а драгоценности велел распродать.

Однако ни смерть любимого сына, ни лишение богатства не смогли поколебать веру Морозовой. Она по-прежнему была тверда и непреклонна. За непослушание властям светским и церковным царь велел Феодору, Евдокию и их сподвижницу Марию Герасимовну Данилову, жену стрелецкого головы Иоакинфа Данилова, предать пыткам на дыбе.

Однажды студеной ночью узниц свезли к пыточной избе, где их ждали знатные царедворцы, князья Волынский, Воротынский и Одоевский, которые были назначены царем «над муками их стояти». Страдалиц раздели до пояса, связали им руки за спиной и стали поднимать на дыбах, «на стряску».

При этом благородные князья всячески стыдили и укоряли мучениц. Феодора не молчала, но обличала их. За это ее долго держали «на стряске», отчего веревки протерли руки до жил.

Палачи, сняв с дыб обнаженных по пояс женщин с вывернутыми за спину руками, бросили их во дворе на снег. Там они пролежали три часа, а вельможные князья придумывали для них новые пытки и издевательства: жгли огнем и клали на груди мерзлое полено.

Потом Марию Данилову избили плетями по спине и животу. Эта пытка была столь бесчеловечна, что Морозова в слезах закричала: