Святая Русь. Княгиня Мария - стр. 8
Скитник поднялся с валежины, глянул в напряженные лица сосельников и молвил:
– Я вам никогда недругом не был. Возьму грех на себя. Ни боярину, ни князю о вас не поведаю. Коль надумали здесь лихую годину пережить, оставайтесь.
Мужики и бабы (вот уж русский обычай по любому поводу бухаться в ноги) повалились на колени.
– Премного благодарны тебе, староста!
– Николи не забудем милость твою, Лазута Егорыч!
– Может, и сам с нами останешься? Завсегда рады такому старосте.
– Неисповедимы пути Господни, мужики, – загадочно отозвался Лазутка и сел на коня.
Скитник прожил с семьей три дня (успел и с Петрухой наговориться), а на четвертый – пошел седлать коня.
– Куда же ты, любый мой? – обеспокоилась Олеся.
– В Ростов. Надо о тесте разузнать. Не ты ль о родителях беспокоишься?
– Да как же не беспокоиться. Все же – отец и мать, да и о внучатах тревожатся.
– Все распознаю. А уж о внуках наверняка горюют. Угожи-то, сама ведаешь…
Лазутка распрощался с детьми, Олесей и помчал в Ростов. В городе ему повезло. Едва успел взбежать на крыльцо купеческого терема, как тотчас столкнулся с Секлетеей, коя увидела въехавшего во двор всадника из окна светелки.
Узнала Лазутку, всплеснула руками, запричитала:
– Горе-то какое, зятек! Доченьку с внучатами татаре загубили! От села – одни головешки, и людей, чу, всех саблями посекли.
– Не реви раньше смерти, теща. Дома ли Василий Демьяныч?
– В отлучке государь мой. На свой страх и риск по торговым делам уехал.
– Смел тестюшка.
– Уж куды как смел. Всюду татары шастают, а он в Новгород подался. Там, бает, басурман нет. Ох, не сносить ему буйной головушки.
– А где же он ране-то был, до татарского набега?
– Да все там же. Еще в зазимье туда укатил. Вот и сберег его Господь.
– А сама как уцелела?
– И меня Господь в беде не оставил. Все ростовцы город покинули, а я не посмела, волю государя своего исполняла. Строго наказывал: «Пуще глаз дом стереги. Авось и дочка с внучатами приедет». Вот и сидела, всех поджидаючи. А когда татары нагрянули, я на конюшне в сене спряталась. Весь день и всю ночь просидела, а потом, когда шум улегся, в избу потихоньку пошла. Тут у меня и ноженьки подкосились. В избе-то голо, шаром покати. Все, что годами наживали – псу под хвост. Жито, меды, вина, одежу, посуду, иконы – все выгребли. Деревянные ложки – и те забрали. Государь мой две седмицы назад вернулся – и за сердце схватился. Уж так сокрушался, сердешный! Но самая страшная беда, когда о погибели деточек изведал.
Секлетея вновь заголосила.
– Хватит лить слезы, теща. Порадую тебя. Живы твои деточки.
– Ой ли, зятек? – не веря своим ушам, воскликнула Секлетея.
– Живы! И Олеся, и внуки твои. Токмо сегодня от них.
Секлетея кинулась к киоту (Василий Демьяныч успел поставить новые иконы), закрестилась.
Весь вечер просидел Лазутка у тещи, но самое главное утаил.
– Живы – и слава Богу, а где – не пытай. Мужу скажешь: в надежном месте. Успокой его, когда вернется. Я еще к вам наведаюсь.
Глава 4. Александр Невский
Нет, не зря предрекала Мария великую славу двоюродному брату Василька – князю Александру Ярославичу, не зря спорила с владыкой Кириллом, кой продолжал сомневаться в пророчестве княгини.
– Свинья не родит сокола. Каков батюшка, таковы у него и детки, – осторожничал епископ.
– В народе есть и другая пословица: «Отец отопком щи хлебал, а сын в воеводы попал». Александр – тверд, разумен, сторонник единой державы и горячий патриот Отечества. Он еще скажет свое веское слово. Убеждена!