Свойство очаровываться миром - стр. 5
– Долго ли не знаем, но лет двадцать или тридцать, пожалуй, будет. А оказались здесь по промыслу божьему. Рыбачили на море, а тут шторм начался, лодку о камень разбило. Мы среди волн взмолились господу и пообещали, что коль дарует нам добраться до клочка земли, то до конца дней своих жить на нем будем.
– Похвально, что от обета не отказались, ну, а молитесь-то как?
– Да какие из нас, владыко, молитвенники. Помним, что на небе бог в трех лицах, и нас трое. Вот три раза в день и говорим ему: «Трое вас, и трое нас, помилуй нас».
– Ну, это никуда не годится! Читать умеете?
– Книг здесь нет, почта не ходит. Что букв и знали – забыли.
– Ну, тогда повторяйте за мной: «Отче наш, иже еси…»
Много ли мало ли времени прошло, но архиерей уехал лишь тогда, когда старцы повторили ему всю молитву от начала до конца самостоятельно.
Шлюпка причалила к судну, архиерей поднялся на палубу. Перед тем как идти к себе в теплую каюту глянул еще раз в сторону островка и увидел, что тот весь охвачен ярким заревом.
– Шалаш у старцев горит! – крикнул кто-то из приближенных.
Архиерей приложил ладонь козырьком к глазам, вглядывается вдаль.
Что такое? Зарево от острова отделилось и к судну летит, а под ним по воде, аки по суху, бегут три отшельника.
Приблизились к борту, кричат снизу:
– Прости владыко, только ты отъехал, заспорили мы промеж собой, как правильнее молиться. Научи нас еще раз, а то как-бы раздор не случился.
У архиерея слезы на глазах выступили, в голове мысль бьется:
«Как я ничтожнейший из ничтожных посмел этих святых людей поучать?
Молитвы и обряды – лишь средства пробуждения веры, а через нее и любви всеобъемлющей, а те рыбаки уже живут ею».
Перегнулся он через борт и прокричал в ответ:
– Люди добрые, я много молитв знаю, но по морю бегать не умею. Возвращайтесь на свой остров и молитесь, как раньше: «Трое вас, и трое нас, помилуй нас».
Рабиндранат Тагор и Заповедь любви
Лучше зажечь маленькую свечу, чем проклинать темноту
Конфуций
Эту историю рассказал мне один из случайных попутчиков во время экскурсии по Калькутте. Детали не помню, но суть постараюсь передать.
В 1913 году Рабиндранату Тагору была присуждена Нобелевская премия в области литературы. Это известие всколыхнуло Индию. Известный писатель в одно мгновение превратился в национального героя.
В родной Калькутте, в аэропорту нобелевского лауреата встречали миллионы восторженных почитателей, осыпали лепестками роз, просили автографы. Журналисты из многочисленных журналов и газет, продираясь через толпу, умоляли писателя об интервью.
Мечтая о долгожданном отдыхе, Тагор лишь к вечеру добрался до родного дома. На крыльце перед дверью его поджидал сосед. Отношения между ними давно уже были натянутыми – сосед только и делал, что искал причины для ссор: и граница между участками проведена неправильно, и деревья в саду у Тагора чересчур высокие, и гостей шумных много наезжает. Так до бесконечности.
На этот раз, схватив писателя за руку, он загородил собой входную дверь и спросил:
– Ты думаешь, что действительно заслужил эту премию?
Рабиндранат Тагор промолчал, так как знал – любой ответ выведет этого нервного человека из себя.
– Нет, ты скажи, – настаивал сосед, уставившись своими выпуклыми покрасневшими глазами в глаза писателя. – Если ты призываешь других любить все живое на Земле, то и сам должен всех любить, иначе ты лжец. А лжец не достоин премии. Так ведь?