Своими глазами (сборник) - стр. 45
Ты найдешь его. Это моя последняя воля. Ты отдашь ему вот этот медальон… это его свадебный подарок… Скажешь, что я любила его и была верна… я вырастила его сына настоящим мужчиной… что перед смертью я простила ему… но не освободила от слова – он навсегда мой! Только мой…
На столе, рядом с горящей в свете дня свечой – медальон на золотой цепочке: юное девичье лицо, лукавое и печальное, в обрамлении пепельных кудрей. Внизу ажурной золотой рамки – крестик, вспыхивающий крохотными лучистыми камнями.
Крестик расплывается, увеличиваясь и бледнея, сквозь него проступает массивный и простой чугунный крест.
Кладбище. Свежий надгробный холмик с крестом. Молчаливый кружок народу. Пастор со скорбным, простым и величавым лицом. Опустив головы, все расходятся. Колокольный звон плывет над старыми вязами, стелющейся под ветром травой; рваные тучи, пенное серое море. Невеста идет, обняв обеими руками руку юноши.
…Вечерняя заря – малиновая кромка – гаснет над краем пшеничного поля. Он и она.
– Что я сделала… Я ни о чем не жалею… Я люблю тебя. Ты мой муж. Мой мужчина. Сильный… Справедливый…
– Теперь я буду с тобой всегда. Всегда, жена моя…
Ночь, дерево, калитка.
– Это надолго? Надолго? – Она тревожна, чуть не плачет.
– Я вернусь скоро. – Он печален, но тверд и уверен.
Хмурый рассвет: он выходит на крыльцо – в высоких сапогах, широкополой шляпе. Ставни закрывает, их и двери заколачивает досками крест-накрест. Отвязывает с цепи собаку, целует ее в морду.
У забора привязан конь. Садится в седло, опустив в переметную суму узелок: носовой платок с горстью земли с родного порога.
Уходящая вдаль к встающему солнцу дорога, силуэт удаляющегося всадника, сидящая на дороге собака с задранной мордой тихонько скулит, и девушка, тоненькая, с распущенными золотыми волосами – смотрит вслед, и опускается ничком в дорожную пыль.
Дальше: палящий полдень, он скачет на лошади невероятно комически, кособоко подпрыгивая и трясясь.
– Тпр-ру!..
Охая с мученическим лицом, держась за зад, кое-как сползает на землю.
– Ох-х… сплошная мозоль. И как на них люди ездят?.
Умывается и пьет из ручья, ложится в тени, кряхтит – и, потирая зад, переворачивается на живот. Лошадь трясет головой и сочувственно ржет.
…Веранда салуна: ковбои в качалках закинули на перила ноги в сапогах с высокими каблуками. Дым сигар, кони у коновязи.
Легкое оживление на невозмутимых лицах: появился наш ковбой. Язвительные замечания.
Он, растерзанный и потный, с грохотом спешивается, чуть не падая. Врастопырку, старательно и неумело привязав лошадь, поднимается по ступеням, неумело и вежливо приветствуя. Все обмениваются ироническими взглядами. Вслед ему – издевательский хохот.
Салун: расхлябанное пианино, дым, игра в кости. Он спрашивает у стойки пиво – и вливает в себя кружку, как в ведро опрокидывает. Вторую. Четвертую. Блаженная улыбка. Шестую.
– Не подать ли ведро, сэр? – осведомляется бармен.
– По-моему, этот парень дырявый.
– Просто он работал раньше пожарным насосом.
Подходит громила:
– Поставьте кружечку, мистер. – Вежливо-нагл.
Приветливая улыбка:
– Пожалуйста.
– И мои друзья – они тоже истомились жаждой. – Широкий жест назад – полдюжины обросших оборванцев нахально ждут. – Правда, желудки у бедных малюток малы для пива, приходится пить виски.