Своенравная добыча - стр. 11

А затем ему подвернулась моя сестра…

Правду говорят, будто в Лундсфальде живут настоящие варвары!

 — Яри… — позвала меня Ильма, и я подала ей воды. Всех рабынь мы из комнаты выгнали — она не хотела никого видеть. Только меня.

 — Отец что-нибудь придумает, — попыталась я её успокоить. — Он не оставит это просто так. Вот увидишь!

 — А если он и меня тоже накажет, как тебя?

 — Как видишь, это не так страшно…

Да, я действительно была наказана, вот только за то, чего не совершала. Отец и его супруга, мать Ильмы, думали, что тот оставшийся неизвестным мужчина несколько месяцев назад тайком навещал меня. И что на постели осталась моя кровь.

На самом же деле тот человек провёл ночь не со мной, а с моей сестрой.

Ильму толкнула на этот шаг вовсе не любовь. Простое любопытство. Ей хотелось узнать, о чём украдкой шепчутся рабыни и что за тайна происходит между мужчиной и женщиной, когда на землю опускается ночь.

Почему я взяла на себя её вину? Не только из-за того, что отец, увидев, как я прячу окровавленную простыню, сам сделал ошибочные выводы. Не только из-за слёз сестры, которая умоляла меня не говорить правду. Отец как раз начал подыскивать ей мужа, и этот позор мог лечь на всех нас, не только на Ильму. Ведь младшую дочь всегда судят по старшей. Если старшая оступилась, младшая по умолчанию считается распущенной. Та, что родилась раньше, первой выходит замуж, и ей никак нельзя посрамить семью.

К тому же отец и Ильма были моими единственными родственниками по крови. Я рано лишилась матери, не была знакома ни с кем из её родных, оставшихся далеко за морем, не знала даже, из какого она рода. Когда моя мать покинула мир живых, у меня остались только отец и сестра, и я была очень привязана к ним.

Вот и сейчас Ильма проливала слёзы, а я чувствовала её боль как свою и всем сердцем ненавидела Эрланда Завоевателя.

***

 — Поднимитесь, — велел Эрланд. Противно было смотреть на то, как князь Ив-Лин рабски унижается перед ним. Неужели у этого человека совсем нет гордости?

Впрочем, с такой дочерью — неудивительно.

 — Вы женитесь на Ильме? — повторил князь.

 — Скажите, что вам важнее? — медленно, чтобы дать собеседнику как следует осознать эти слова, спросил Эрланд Завоеватель. — Доброе имя вашей семьи, пусть даже купленное за золото и самоцветы, или безопасность княжества, которую вам может дать союз со мной? Вы уже согласились пожертвовать одной дочерью, так чем лучше другая?

 — Вы не понимаете, — с трудом вставая на ноги, выдавил Альбиар. — Ильма — старшая. По нашим традициям…

 — Бросьте! — отмахнулся правитель Лундсфальда. — Вы уже доказали, что можете использовать традиции и законы по собственному усмотрению. Вот и многожёнство себе разрешили. Да и с рабынями наверняка не гнушались развлекаться. Так ведь?

 — Кто не грешит по молодости? — пробормотал князь, устало потирая лоб. Казалось, за минувшие после пира часы он постарел лет на десять. — Но ведь разгорелся большой скандал… Аньяри я бы отдал вам по-тихому, солгал бы что-нибудь о её судьбе, к ней и свататься-то пока не начинали, сначала ж сестре надо замуж выйти… А о том, что Ильма побывала в вашей спальне, скоро станет известно всем за пределами дворца…

 — Да, в лицемерии вы преуспели.

 — Так, выходит, ваш ответ нет? Вы… не дадите согласия на женитьбу? Не хотите подумать ещё немного?..