Сводный. Мускатная страсть - стр. 18
Спина коснулась прохладной стены... Адем прижался к моему лбу своим и замер, прикрыв потемневшие, как угли, глаза.
- Саша... - горячо прошептал он. Почти простонал, обдавая мои губы ароматом мяты. - Считаю до трёх. Если не успеешь сбежать - потом не обижайся! Один...
И моё сердце забилось раненой птицей...
- Два...
И мой рот приоткрылся, желая почувствовать тепло его губ...
- Три!
И я бросилась к дверям своей спальни и влетела внутрь.
Прикрыла руками губы и поймала своё отражение в зеркале: в глазах шок, щёки пылают, а похолодевшие ладони трясутся и прижимаются к губам, словно защищая от поцелуя.
Твою ж налево! Вот это выпад со стороны братца! И как теперь прикажете с ним общаться?
Ещё минут пятнадцать я мерила шагами периметр комнаты и пыталась рассортировать рассыпавшуюся мозаику мыслей в своей голове.
Металась между желанием ворваться в его комнату и устроить разборки и желанием влететь туда же и накинуться на сводного брата со страстными объятиями и поцелуями.
Так распереживалась, что не сразу заметила небольшую светло-жёлтую коробочку у себя на кровати. Взяла её в руки, сняла крышку и чуть не выронила от неожиданности.
Внутри, обёрнутые в несколько слоёв тонкой, шелковистой ткани лежал один из трёх малышей из той самой музейной больнички, его кроватка и... горшок.
Белый, сложенный пополам листок гласил, въедаясь в глаза корявыми, русскими буквами:
"Для маленькой девочки внутри тебя"
15. Глава 15
Адем...
Не думала, что этот доромощенный, эгоистичный любитель тиранить женщин способен на подобные сантименты. Вот уж сразил так сразил. Накаутировал просто!
Я опустилась в кресло, подобрала под себя ноги и долго-долго рассматривала антикварного человечка и его предметы быта.
И когда он успел? И разве это вообще продавалось?
Если бы не маленькие, чёрные коробочки системы сигнализации в каждой витрине, я подумала бы, что братик его спёр.
Подарок что-то задел во мне. Дёрнул за нужную ниточку и дверца, за которой я отгородилась от людей, а особенно мужчин и чувств к ним, немножечко приоткрылась.
Ещё с минуту я собиралась с духом. И решилась.
"Только поблагодарю и обратно. Даже входить не буду в его комнату" - убежала я сама себя. А внутренний голос орал во всё горло: "А если снова припрёт к стене - поцелуешь!" В ответ я лишь тряхнула головой и зажала этому писклявому выскочке рот.
Выдохнула... Вдохнула полной грудью и постучала в стеклянную дверь, ведущую с веранды в комнату Адема.
Тишина...
Вторая попытка. И снова ничего.
Потрясывающимися от волнения руками, я отодвинула тяжёлую дверь и вошла в пустую комнату.
Даже обрадовалась, что Адема нет. Что Бог не делает - всё к лучшему.
И только собралась вернуться к себе, как моё внимание привлёк яркий журнал на прикроватной тумбочке.
Потянулась к глянцевому изданию, перевернула вверх обложкой и тут же плюхнулась на кровать от неожиданности.
Лицом апрельского выпуска чего-то вроде знаменитого "Forbs", только местного значения, являлся не кто иной, как Адем Атай. Среди турецкой письменности я поняла только цифру 30. Видимо, возраст братца. Интересно... Интересно...
Я перелистнула несколько страниц и тут меня снова поджидало неожиданное открытие - лист с распечатками русских фразеологизмов и, видимо, пояснение к ним на турецком.