Сводные - стр. 3
Держась одной рукой за живот, я тоже смотрю на Костю. Он только вошел в ресторан. Над черной маской сверкают его серые глаза.
Мой Кай.
Прости, но я больше не могла скрывать правду.
– Кто это сделал, Юля? – ревет мой отец, отпихивая в сторону Оксану. – Скажи мне! Я должен знать, какому мудозвону оторвать яйца!
Отец сильно встряхивает меня за плечи. Сейчас ему плевать на сплетни, прессу и репутацию. Даже на меня в какой-то мере.
– Язык проглотила?! Говори! Кто он?!
– Тише, Платон! Ну что ты такое говоришь… – причитает Оксана. – Все будет хорошо. Мы справимся с этим вместе! Девочка обязательно обо всем расскажет, только позже. Позже!
Нет, я сделаю это сейчас. Сегодня, сидя в кресле перед Ксенией Михайловной в Москве, я поняла, что и так врала слишком долго.
Мой сводный брат по-прежнему стоит в проходе, держа дверь нараспашку, но никого в ресторане не волнует промозглая питерская сырость. За его плечом в свете фонарей искрят желтым вспышками капли дождя.
Кай внезапно срывает с себя маску, хотя не имеет права этого делать, стоя на пороге ресторана, но, в отличие от матери, плевать он хотел на правила.
«Давай. Скажи ему всю правду, – читается в его стальных глазах. – Раз начала, иди до конца».
Он готов к последствиям.
А я по ощущениям несусь к краю сцены, не замечая темного провала оркестровой ямы. В ушах гремит так и не исполненная партия, а ресторан перед глазами кружится, как карусель. Сердце колотится о ребра.
Каждая кость горит, как от перелома, когда я вытягиваю руку.
Разжимаю скрюченные пальцы и указываю на темную фигуру сводного брата в проеме ресторана.
– Это он. Я беременна от него.
Часть 1. Кай
Глава 1
Мы опаздываем.
– Не вертись, Юля, – отзывается отец, как будто мне снова шесть и я не могу усидеть от скуки.
– Пап, давай я на метро? Бегом и то быстрее будет! Посмотри на пробку!
Не отрывая глаз от телефона, отец отзывается:
– Никуда ты не опоздаешь. Будешь на месте вовремя.
Наконец он откладывает телефон в сторону.
– И забудь про метро, ясно? Никакого метро, пока не поймают тех, кто мне угрожает.
В ярко-зеленых глазах горит забота, когда он проводит ладонью по моим собранным в высокий пучок волосам. Я замираю, а он по-доброму хмыкает и притягивает меня к себе.
– Не растреплю я твою прическу, не бойся. Просто поймал себя на мысли, что давно не плел косы. Теперь ты собираешь их сама. А помнишь, как твоя Ева Бертольдовна учила меня, как закалывать челку невидимками? А ведь я так и не научился.
Закрыв глаза, щекой касаюсь борта его пиджака и вдыхаю такой родной запах. Рядом с ним даже страх опоздать становится вдруг таким же надуманным, как и все мои страхи в детстве.
Вздрагиваю от жужжания телефона, но отец не притрагивается к мобильнику. Эти несколько минут только наши, и я благодарна ему за это. Он не выпускает меня из объятий и говорит тихо:
– Напомни, пожалуйста, про твою роль.
– Я ведь вчера рассказывала, – отзываюсь чуть обиженно.
– Ну Юль, прояви милосердие. Мне вчера совсем не до балета было. Напомни.
– Если меня выберут, я буду играть Сильфиду. Это фея. Смертным запрещено касаться ее, иначе она умрет. Но Сильфида влюбляется в юношу, а он – в нее. И конечно, однажды он делает все, чтобы обнять ее, и она умирает.
– О господи… А без смертей никак нельзя?
– Это классический балет, пап. Без этого никуда.