Сводные - стр. 17
Парни очень похожи, и я окончательно теряюсь.
На мгновение закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, каким он был. Воссоздать в памяти его профиль, пока он был за рулем, но эти воспоминания смазаны. Возможно, все дело опять в чертовой маске.
Отматываю воспоминания к тому моменту, когда он бесцеремонно вытащил меня из машины. Только тогда я успела разглядеть его, пока он возвышался надо мной, как башня «Газпрома» над Питером. Пока Кай хмурил темные широкие брови, сверкая глазами, иногда откидывая со лба длинные отросшие волосы, я только и делала, что старалась запомнить черты его лица.
Неужели так и не запомнила?
После он и сам сообразил, что стоит слишком близко. И вжал меня спиной в свой живот, запрещая пялиться на него и дальше.
Единственный парень, к кому я вообще прижималась и который мог касаться меня, был Розенберг, но только в танце, так что не считается. Возможно, это только мое живое воображение, помноженное на пережитый стресс, но каждый раз, когда я вспоминаю прикосновения Кая, мое сердце сбивается с ритма.
Эта тахикардия очень мешает сейчас, когда я во что бы то ни стала должна вспомнить, как он выглядел.
Распахиваю глаза и быстро, пока помню то смутное ощущение, веду расфокусированным взглядом, чтобы не цепляться за детали, по пяти незнакомым лицам. Отмечаю про себя, что второй слишком низкий, а третий куда выше, чем надо, я хорошо запомнила, что запрокидывала голову рядом с ним.
А у пятого синие глаза, а у того, кто стоит первый, – почти черные.
Блестящие темно-каштановые волосы и сейчас привлекают мое внимание, но сердце начинает биться невпопад, только когда я вижу стальные холодные глаза над черной маской.
Кай смотрит прямо на меня, и я на мгновение едва не теряю точку опоры. Колени подгибаются, а сердце снова обрывается. Пока я не вспоминаю о посторонних и капитане Морозове, который тоже глаз с меня не сводит. Тогда я беру себя в руки и понимаю, что Кай не может видеть меня через одностороннее стекло. Скорее всего, просто смотрит на свое отражение, оттуда и ощущение, что он как бы отвечает на мой взгляд.
Сейчас я могу безнаказанно его разглядывать. Как будто кто-то поставил для него время на паузу, а для меня оно бежит своим чередом. Я разглядываю высокий лоб, волосы, которые теперь не такие чистые и блестящие, как три дня назад, и понимаю, что не ошиблась.
Он в той же одежде, только без куртки. Я сказала, что нашла ее в машине и оделась, потому что замерзла, а на вопрос, чья она, с удивлением спросила: «Разве не Фёдора?» О результатах допроса водителя я не знаю, только то, что отец его в тот же день уволил.
Я не стала рассказывать о гонке, других машинах и подслушанном разговоре с каким-то мужчиной с прокуренным голосом. Все равно я ничего не видела и не слышала имен, кроме Кая. И даже о том, что по-настоящему его зовут Костя, я узнала уже от отца.
Но для меня он все равно останется Каем.
С застывшим ничего не выражающим взглядом, как сейчас, Кай очень похож на замерзшего в замке Снежной королевы мальчишку. А ведь он знает, что сейчас решается его судьба. И зависит она только от меня.
Крайний парень слева, например, заметно нервничает. Куда больше Кая, который, словно вырезанная фигура изо льда, стоит недвижимо, упрямо и не шелохнувшись.
Он готов ко всему.