Сводные. Поиграем в кошки-мышки? - стр. 47
Ноль так ноль. Значит, cам напомню о себе.
― Зря тратишь время. Ты все равно никуда не пойдешь.
― Кто сказал?
― Я сказал.
― Как славно, что я редко слушаю то, что ты говоришь.
Мать твою, можно ей втащить? Мне прям стратегически необходимо сейчас выплеснуть клокочущую злость.
Хоть куда-то.
Хоть на что-то.
Хоть на кого-то.
― Мне интересно: ты делаешь это из вредности? Или по старой памяти?
― Что именно? Не слушаю тебя?
― К бывшему бежишь по первому зову. Привычка?
Зеркальце с хлопком захлопывается.
Ага. Пронял-таки.
― Слушай, ты меня достал. Вчера весь день зудел, сегодня. У тебя яд когда-нибудь закончится или это неиссякаемый источник?
― Ты не ответила.
― На что тебе отвечать? На оскорбления? Я свободна и хочу приятно провести вечер. Что советую сделать и тебе.
― Отличная мысль. Закрепим ее, ― с пинка захлопываю дверь, направляясь к ней. Рывком сдергиваю Карину с подушек, вынуждая ее из сидящего положения перейти в лежачее, и усаживаюсь сверху, придавив коленями. ― Я давно тебе уже предлагаю провести приятно вечер, а ты все ломаешься.
― Придурок! Я невесту твою имела в виду! Встреть ее с цветами, отведи куда-нибудь в ресторан, накорми суши, напои шампусиком и сними номер в гостинице, порадовав массажем. Будь уверен, она оценит и отблагодарит тебя за старания.
Она, если честно, задрала меня уже этим словом. Невеста, блин. Да я этой самопровозглашенной невесте такое устрою, когда она заявится… Чтобы не брала в привычку решать за других.
― Нахрен мне Эля? Вот ты мне скажи, нахрен мне Эля?! ― ловлю руки Скворцовой, безуспешно пытающиеся спихнуть меня с себя. ― Я хочу, чтобы благодарности раздавала ты, а не она. И мне, а не кому-то еще.
― Я тоже много чего хочу, но жизнь учит, что губозакаточная машинка самая полезная вещь в хозяйстве. И за что благодарности-то? Ты сначала что-нибудь сделай, чтобы их заслужить.
― Сделать? Да запросто. Пошли.
― Куда?
― В ресторан. Буду кормить тебя суши и заливать шампусиком. И только попробуй потом не сказать «спасибо» в гостиничном номере.
― Крестовский, чтоб тебя! Почему все, что вылетает из твоего рта, опошливается и превращается в грязь?
― Это дар.
― Дар все извращать?
― Дар вызывать у тебя отвращение, ― нависаю над ней, сжимая пальцами ее щеки и заставляя свеже накрашенные губы вытянуться трубочкой. Мычит, бубнит, шипит, но сделать ничего не может. Вторая моя рука крепко держит худые запястья. ― Ну что, сначала благодарности, потом суши? Или наоборот? Можно одновременно. Мне вот как-то еще не доводилось есть с женского тела. Попробуем?
Склоняюсь настолько близко, что ловлю вырвавшееся из нее ломанное дыхание.
― Ты ведь помнишь, что я умею кусаться? ― негодующе бормочет Карина.
― Помню, ― подчиняясь порыву, медленно провожу кончиком языка по ее губам, пробуя на вкус химический привкус помады. Не самый приятный. В отличие от участившегося женского сердцебиения. Она заметно заволновалась, хоть это и нисколько не мешает ей метать яростные молнии. С шипением гаснущие при столкновении с броней моего похеризма. ― Но готов рискнуть снова.
Поцеловать. Смотрю на ее идеально ровные белые зубки, приоткрытый рот и понимаю, что просто дико хочу ее поцеловать...
Но не так. Не через силу.
Хочу целоваться с ней так, как мы целовались возле канала Херенграхт в Амстердаме. С той жадностью и желанием, с которым