Свободный полет одинокой блондинки - стр. 46

– Я объявляю голодовку! – заявил Марксен.

– На какой срок?

Но Марксен не дал ей себя запутать.

– Дети не могут без культуры! – сказал он в камеру. – Молодежь нуждается в клубе и дискотеке…

Журналистка, заметив подошедших Алену и Виктора, переключилась на них:

– А вот и сама молодежь! Девушка, что нужно вашему селу – церковь или дискотека?

– Лично нам сейчас поп нужен, – заявила Алена.

– Поп? – удивилась журналистка. – Зачем?

– А свадьбу сыграть.

Виктор воззрился на нее в изумлении:

– Свадьбу? Чью свадьбу, Алена?

Алена вздохнула с мукой:

– Догадайся, Витя!

Да, была свадьба – гремели бубенцы, жарила гармонь, пел-кричал горластый тракторист, и свадебный кортеж был лих и богат – впереди розвальни с разукрашенным Викторовым конем, в санях жених в черном костюме и бабочке под овчинной шубой и невеста в овчинном же кожухе-полушубке поверх белого свадебного платья. За ними катил «Запорожец» Кузьмы Аверьяновича, нового отчима Алены, со всей ее семьей – матерью, Настей, сводной сестрой Вероникой и Артемом. Потом ехала старая, послевоенных времен «Победа» с Жуковым, Марксеном Владиленовичем и родней Виктора. А за ними на тракторе с прицепом – сельская молодежь, горластый гармонист с аккордеоном:

Девчата хором подхватывали:

По замерзшей речке кортеж перебрался на другой берег и через заснеженный лес – с криками, частушками и хохотом – покатил в Черные Грязи, где была церковь с попом.

Но внезапно какой-то «газик» с милицейской раскраской догнал кортеж и стал гудеть трактористу, требуя уступить дорогу.

Молодежь в прицепе хмельно отмахивалась и дразнила милиционеров частушками:

Но менты продолжали гудеть и даже включили сирену.

Пришлось трактористу взять в сторону, уступить дорогу.

С помощью сирены менты обогнали трактор, потом «Победу», потом «Запорожец» и наконец сани с женихом и невестой. Но вместо того чтобы умчаться дальше, вдруг развернулись, перекрыли дорогу.

Виктор, натянув поводья, с трудом остановил разгоряченного коня – тот всхрапывал, пускал пар из ноздрей, недовольно размахивал хвостом и бил копытом дорогу.

Но менты на коня – ноль внимания, а выйдя из машины, прямиком подошли к розвальням. Старший, с погонами старлея на полушубке, сказал невесте:

– Бочкарева Алена Петровна?

– Ну… – сказала Алена.

– Вы задержаны. Пройдемте.

– Как это «задержана»? Почему? – опешили Алена и Виктор.

– На каком основании? – вмешался, подойдя, и Кузьма Аверьянович.

– У нас приказ, – ответил ему старлей. – Немедленно доставить ее в Москву, в прокуратуру.

– Но у них же свадьба! – возмутился и подошедший Жуков.

– Придется отложить. – И старлей показал Алене на милицейский «газик»: – Прошу!

Алена прошла валенками по снегу, и милицейский «газон» увез ее от недоумевающих родственников, гостей свадьбы и опешившего Виктора, который только в последний момент сообразил схватить со дна розвальней какой-то пакет и крикнуть Алене вдогонку:

– Алена, туфли! Туфли забыла!..

Москву заштриховала влажная, с тяжелым снегом поземка. Прокатив сквозь нее по Ленинградскому шоссе, милицейский «газик» сначала застрял в постоянной пробке у Белорусского вокзала, потом все-таки пересек Тверскую и через утопающие в сугробах Лесную и Новослободскую улицы подъехал к воротам Бутырской тюрьмы.