Свободные отношения - стр. 19
— Тем более, после сегодняшней презентации, у меня появилось к тебе несколько деловых предложений, которые можно обсудить в неформальной обстановке, — а вот здесь вранье чистой воды. Нет у меня никаких предложений, но до пятницы непременно придумаю какую-нибудь хрень, если, конечно, не забуду.
— Правда? — уже неуверенно спрашивает моя прекрасная спутница.
Вот наивняк! Что же в тебя бабушка мудрости то своей не вложила, хоть чайную ложку? Все за чистую монету принимает. Абсолютно. И ведь не могу сказать, что дура. Нет. Умная она, трудолюбивая, во все вникает. Но наивная-я-я-я, это просто пи***ц.
— У меня нет привычки шутить относительно работы, — мысленно все еще ухохатываюсь, но в слух выдаю сурово, и этот тон действует на Варю соответствующим образом. Она выдыхает, садится ровно, поправляет волосы, которые и так затянуты в тугой пучок, и с самым серьезным видом отвечает:
— Простите, я сначала подумала не пойми что. Хорошо. Я согласна, в пятницу.
Вот счастье-то! Мышь согласна со мной идти! Просто праздник какой-то. Триумф чистой воды!
— Еще бы ты было не согласна, — фыркаю себе пол нос, еле удерживая очередную колкость.
Все, надо отвозить Мышь и ехать домой, спать, а то глупости какие-то творю.
***
В полнейшей тишине подъезжаем к ее дому — типовой девятиэтажке, еще советской застройки. Варя кивком указывает на свой подъезд и, не отстегиваясь, начинает копошиться в сумке в поисках ключей. Ковыряется, роняет на пол записную книжку, бормочет что-то и тянется за ней. Ремень безопасности на груди натягивается, но Мышь на это не обращает внимания, тянется еще ниже и еще. Раздается треск, пуговицы отлетают и ткань белой блузки расползается.
Варька в шоке замирает, а потом резко выпрямляется, так что края расходятся еще шире. Прежде чем она успевает отреагировать и прикрыться, я вижу ИХ! Сиськи! Круглые такие, наливные, упакованные в нелепое кружевное нечто, сквозь которое еле просвечивают маленькие розовые соски. Твою мать!
Отвернулся от нее резко, уставился в лобовое стекло, а перед глазами так и стоит образ аппетитной девичьей груди. Рот слюнями наполнился, как у сенбернара, которому кусок мяса показали.
— Извините, — в панике пищит Мышь, пытаясь прикрыть срамоту. Путается, роняет всю сумку на пол, и чуть не ревет от стыда и отчаяния.
Я молчу, потому что боюсь — голос подведет, и нереальные усилия уходят на то, чтобы удержать взгляд на месте, потому что он, сволочь такая, норовит вернуться обратно и нырнуть в ее декольте.
Наконец чуть прихожу в себя и, смущенно кашлянув, выбираюсь из машины, со словами:
— Не торопись.
Со стороны, конечно, может показаться, что я хренов джентльмен, который решил избавить даму от конфуза, но это не так.
От конфуза я спасал самого себя. Член встал по стойке смирно при виде этой упругой высокой груди, и Варька непременно бы это заметила, как только перестала истерить.
Стою, привалившись спиной к машине, слышу, чувствую, как она там мечется, торопливо старается привести себя в порядок. Снова представляю, как пытается прикрыться, натянуть ткань на грудь, и в штанах становится еще теснее.
Пиджак нервно поправляю, потому что это единственное, что отделяет меня от позора. Я так даже подростком не лажал, когда увидеть кусок титьки было пределом мечтаний.