Свита Мертвого бога - стр. 39

Окончив свой монолог, Анхорайни опрокинул в себя последнюю чашу вина и решительно встал – небо над башнями Сурры уже заметно посветлело. Но сделав всего пару шагов, он споткнулся и едва не рухнул на пол, лишь в последний момент уцепившись за край стола.

– Воистину права была великая Кирана даль-Хейви, когда сказала: «Глупца вино бьет по голове, мудрого же – по ногам», – произнес он сокрушенно. – Не будет ли благородный оль-Меналиэй столь любезен, чтобы помочь старому руми добраться до дому?

– Конечно-конечно! – вскочил Джарвис. – Вот моя рука, достойнейший Анхорайни, обопритесь на нее. Держитесь? Вот и отлично, идемте… Только осторожнее – здесь порог…

Когда Джарвис с огромным трудом, несколько раз подняв Анхорайни из уличной грязи, дотащил-таки старого пьяницу до его дома в двух переулках от гавани, солнце совсем поднялось. У ворот их уже ожидал слуга, смотрящий на хозяина с привычной, почти ласковой укоризной. Он принял мудреца из рук Джарвиса и уверенно – видимо, эта процедура была давно отработана – потащил к дому. Но на крыльце Анхорайни вдруг вырвался, обернулся и отчетливо произнес:

– Да, благородный оль-Меналиэй! Доселе я не слыхал ни о ком, кто попал бы в Замок Тысячи Лиц во плоти и против своего желания! Сие само по себе весьма удивительно и заставляет задуматься. Но я скажу больше: это посещение Замка в чем-то определило всю вашу дальнейшую судьбу. Не знаю, отчего я столь в этом уверен, но оно ни в коем случае не будет последним, как бы плохо вы ни относились к этому месту… – Мистик хотел сказать еще что-то, но потом махнул рукой и сдался на милость слуги, который невозмутимо увлек хозяина в дом.

– …я бы мог вас испепелить, превратить в прах, но я не стану тратить на вас магическую энергию – вы сего недостойны. Я поступлю проще – я сдам вас в участок. А потом вас там публично выпорют, как бродяг, и отправят в Сибирь, убирать снег!

– Как, весь?

– Весь. Снега там много…

«Формула любви»

– В принципе мне давно уже ясно, как все произошло. Ты попыталась увести его тем же способом, что и привела, но поняла, что ничего не выйдет, – и тогда сказала ему про жезл.

– Мой лорд, я знать ничего не знаю ни про какой жезл! – Ломенархик, забывшись, рванулась к Элори Вил’айэну и тут же придушенно захрипела.

Ах, до чего же он был привлекателен даже в своем гневе! Глаза как звезды, длинные и густые черные волосы уложены в традиционную прическу – зачесаны наверх, собраны на макушке и оттуда падают на спину роскошным каскадом; темно-синяя куртка, расшитая тусклым металлом, выгодно оттеняет матовую смуглость кожи. Лицо открыто, хотя разрез глаз явно стилизован (а если приглядеться, и не только он). Актер «новой оперы» в роли Юного Любовника – или знатный молодой человек, дерзко одевшийся в похожем стиле…

Когда Элори возник в центре пентаграммы, начертанной прославленной в Афраре чародейкой Ломенной даль-Лаумари, дыхание перехватило не у нее одной – у всех, кто присутствовал на том блестящем сеансе вызывания духов. Но торжеству Ломенны, сначала даже не узнавшей своего господина (до сих пор ей ни разу не доводилось видеть его в алмьярском облике), не суждено было длиться дольше мгновения. Вместо того чтобы предсказывать судьбу потрясенным клиентам прорицательницы, прекрасный демон протянул руку за пределы магической границы, будто так и надо, схватил чародейку за пояс-шарф и втянул в пентаграмму. В следующий миг оба они исчезли в яркой вспышке, по крайней мере на полгода обеспечив пересудами афрарский высший свет.