Свистулькин - стр. 28
За окном кабинета Тормасова сгущались сумерки, в комнате уже зажгли свечи. Генерал сидел за столом и довольно небрежно проглядывал какие-то документы. В кресле возле камина задумчиво наблюдал за пламенем эскадронный командир Верескина Иван Федорович Янкович-де-Мириево, именно через него поручик вошел в круг заговорщиков. Вид соучастника еще больше приободрил Иван Никифоровича: его явно ожидала благодарность и какое-то поощрение.
Верескин со всей возможной молодцеватостью приблизился к генералу, отдал честь.
– Ваше превосходительство, господин полковник, – он поклонился кивком головы в сторону камина, – поручик Верескин прибыл!
Тормасов рассматривал его, постукивая по столу.
– Вот что, поручик. Вам следует незамедлительно выйти из полка.
Верескин почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он не мог найти слов и в поисках поддержки посмотрел на своего полковника, но тот сосредоточено ворошил кочергой поленья, не глядя на него.
– Простите, но… Позвольте узнать причину?
– Причину? Причину? – Генерал изумленно покачал головой. – Вы смеете спрашивать?! Я не в силах понять, не решаюсь даже вообразить, как на вас оказалась эта форма, как вы стали офицером нашего полка. Да что нашего, просто офицером, просто дворянином. Это немыслимо! Вы убийца! Хладнокровный и… Зарезать беззащитного старика, калеку… Как?!
– Отчего молчите, полковник? – Верескин повернулся к Янкович-де-Мириево. – Не желаете ли, сударь, поделиться суждением о вышесказанном предмете?
Поручик говорил, конечно, слишком дерзко для обращения к командиру, старшему и званием, и возрастом, но все же для обстоятельств не слишком заступал за грань приличий.
Полковник же повел себя так, словно столкнулся с невероятной грубостью и совершенно вышел из себя. Судя по всему, он еще до прихода поручика находился в крайне взвинченном состоянии.
– Не сметь! – Янкович-де-Мириево вскочил с кресла и подбежал к Верескину. – Не сме-еть! Таким тоном! Как могли! Опозорить! Честь! Мундир!
– Позвольте заметить, полковник, – Иван Никифорович заговорил преувеличенно спокойно и неторопливо, – я приступал в вашем обществе. Ежели вы считали мой метод негодным, отчего промолчали, не сказали сразу? Не остановили меня?
– Я?!! Да как же вы!.. Как, как можно было представить, что вы собираетесь действовать таким манером?! Офицер конной гвардии!
– Чего же вы ожидали от меня? Колдовства?
– Ареста, черт возьми! Ареста! Мы ожидали, что вы посадите старого дурня под замок! Не убийства же!
– Ареста…
– Да, ареста! Кстати, позвольте осведомиться, отчего вас не было с нами ночью? – полковник вдруг снизил тон к негромкому сарказму. – Или столкновение с дряхлым калекой так тяжело вам далось, – Янкович-де-Мириево указал на распухшую после вчерашней схватки физиономию Верескина, – что продолжать не решились? Оробели?!
– Не смеете! Удовлетворения! Немедленно!
Полковник хохотнул, даже как-то благодушно.
– Драться? С вами? Я? С вами?
Он снова хохотнул.
– Довольно, – заговорил Тормасов, – это никуда не ведет. Поручик, только боязнь запятнать честь полка мешает мне немедленно передать вас в подобающие руки. Не стоит принуждать меня к крайностям, невыгодным вам более, чем любому другому. Так или иначе – выйти из службы придется.
– Посмотрим.
Верескин развернулся и на негнущихся ногах вышел прочь, с грохотом захлопнув дверь. Дома поручик велел подать вина и закрылся в гостиной. Он судорожно искал решения, но только наполнял стакан за стаканом.