Свидетельница из Воркуты - стр. 22
– Белка, я гений, – Ефим в один присест умял оставшуюся половинку круассана и запил почти остывшим кофе. – Из всех женщин я выбрал себе в жены самую смышленую и получил хорошую помощницу! Чует моя чуйка, что ты права. Но тогда получается, что этот некто хотел не только избавиться от Гольдман, но и обставить все так, чтобы виновной для всех была Мухина: все ясно, девчонки из-за бойфренда поцапались и одна ушатала другую, все ясно, можно особо не заморачиваться.
– Карма, – резюмировала Белла, – в прошлый раз Мухина сделала крайним Савелия Петровича, и никого не интересовало, что у него пенсия – всего двадцать тысяч рублей, что ему под восемьдесят лет, что Мухина задолбала весь двор своими гулянками и ором по телефону во дворе – его просто признали виновным и прислали исполнительный лист и на этом успокоились. А теперь крайней оказалась она сама, – Белла взяла с картонной тарелки круассан, – и точно так же никого не интересует, виновата она на самом деле, или нет. Нехорошо так говорить, Фима, но Бог шельму метит. Если только она не выдумала эту тень…
– Мне кажется, что не выдумала, – ответил Ефим. – Знаешь, у меня уже профессиональное чутье выработалось, в разговоре я улавливаю, правду ли говорит собеседник.
Белла неторопливо доела круассан с вишневым джемом, запила кофе и собрала пустую одноразовую посуду, чтобы отнести в бак.
– А сколько гостей было в квартире? – поинтересовалась она.
– Гмм… С Гольдман – тринадцать.
– Не лучшая примета. Есть даже "правило четырнадцатого гостя", когда человека приглашают затем, чтобы за столом не сидела "чертова дюжина". Похоже, Мухина в приметы не верила, – Белла вытерла влажной салфеткой пальцы. – Но в данном случае они сработали безотказно. А что это за свидетельница была во дворе? Ты узнавал?
– Узнавал. Белка, если я тебе скажу, кто она и откуда, ты не поверишь!
Супруги вышли из кофейни. Крепкий кофе немного взбодрил их, но все равно бессонная суматошная ночь сказывалась. "Сначала нужно выспаться, а потом уже приступать к делу. А то будем, как красноглазые кролики… и соображалка будет, как у кроликов!".
– Фима, не тяни кота за бейцалы, – нетерпеливо дернула мужа за рукав Белла. – Говори уже!
– Алина Добровольская, из Воркуты.
– Хм, интересно… Наташка недавно ездила на вокзал, встретить помощницу Иноземцева… Он решил открыть филиал своего клуба в Питере и прикупить квартиру, чтобы каждый раз не манаться с гостиницами, и отправил своего человека подыскивать помещение для бизнеса и жилые апартаменты.
– Наверное, это она и есть. Дама сказала в полиции, что приезжала в этот двор, чтобы посмотреть выставленную на продажу квартиру. И что, Леха без помощников и недвижимость выбрать не может?
– Ты что! Не царское это дело, самому, задрав штаны, по адресам носиться, помещения смотреть, стены щупать! Он же Нерон!.. Я думаю, Фима, с ней надо будет встретиться.
– Мы с тобой мыслим в унисон, жёнка моя бесценная!
*
Новость о гибели дочери банкира Гольдмана настигла Наташу Навицкую, когда она утром пила на кухне кофе с пышками и готовилась заняться кульминацией книги.
Наташа была немного знакома с Исааком Давидовичем Гольдманом и его женой, красавицей Ниной, бывшей фотомоделью. В первом браке банкир овдовел лет десять назад. О его дочери от первой жены вспоминали только тогда, когда она оказывалась замешана в очередной скандальной истории. Воровство в магазинах – на пари с друзьями, для забавы, драки, вандализм, школьная травля неугодных… По этим рассказам Софья представлялась Наташе обычной «мажорной девицей», но иногда думалось, что это попытка бунта против того, как быстро ее отец сбросил траур и начал ухаживать за вьющимися вокруг него девицами. Банк Гольдмана щедро финансировал съемки телесериалов, художественных фильмов и клипов, и многие молоденькие актрисы, певицы и девушки из подтанцовки старались хоть ненадолго привлечь внимание «папика». Наверное, Соня чувствовала себя после смерти матери одинокой и никому не нужной – работа и бойкие старлетки съедали все время отца, и о дочери он часто забывал. Только иногда подростковый бунт Сони приобретал уродливые формы.