Свидетельница из Воркуты - стр. 19
Из гостиницы Алина позвонила шефу. Время шло к рассвету, но Нерон разрешил ей в случае необходимости звонить ему в любое время суток. Тем более что очень часто его рабочий день заканчивался в 7-8 часов утра, если в клубе на Руднике проводились бои… Так и вышло. Алина застала Алексея Матвеевича в клубе. Выслушав ее, Иноземцев сказал:
– Можешь отвечать на вопросы полицейских и следователя, если еще вызовут. Ты просто свидетель, тебе скрывать нечего. Покупки свои я делаю легально, не химичу, законы не обхожу. Ничего, все бывает в жизни, ты молодец, хорошо держишь удар.
Приняв душ, Алина расстелила постель в своем номере с живописным водопадом, изображенным на стене и шоколадного цвета плотными шторами, и забралась под одеяло. Заснула она как всегда крепко и без сновидений, едва коснувшись щекой прохладной подушки. У Алины Добровольской действительно были очень крепкие нервы.
*
Белла и Ефим вышли из отделения полиции, когда солнце уже поднялось над Петербургом, пытаясь согреть по-осеннему холодный воздух.
Поеживаясь и зевая, Белла застегнула ярко-красную ветровку и закурила. Ефим потер воспаленные глаза.
– Ну и ночка, – произнес он, – я как та лягушка из-под асфальтового катка в анекдоте… И на что Мухина рассчитывает, твердя, что не убивала коллегу? Весь двор слышал их драку и угрозы.
– Кофе, – ответила Белла, – мне нужна хорошая порция крепкого кофе, чтобы еще ненадолго активировать мозг. Но ты прав… Свидетелей полно. Не знаю, что мы сможем сделать, чтобы добиться смягчения приговора. Если только доказать состояние аффекта…
Они прошли немного по Московскому проспекту и, уловив соблазнительный аромат горячего кофе и свежей выпечки, зашли в кофейню и заказали кофе, пирожки с грибами и сыром и круассаны. Устроившись за высокой стойкой в небольшом опрятном зале, они размышляли о том, что удалось узнать по горячим следам после бесед с Мухиной, ее ошалевшими гостями, оперативниками и следователем.
Двадцатитрехлетняя Софья Гольдман была дочерью банкира Исаака Гольдмана, университетского друга директора "Счастливого ключика" Юлиана Столбова. "Слышал я о нем, – буркнул Ефим, – жучара еще тот, субстанция непотопляемая!". Отец отселил Софью и пристроил ее на работу в фирму Столбова год назад, устав от "мажорных" забав и скандалов, в которые регулярно влипала красавица Сонечка. Девушка не поладила с молодой женой отца, Ниной, считая, что Исаак Давидович предал память ее матери, и после женитьбы Гольдмана пошла вразнос. Один раз Исаак Давидович с трудом вытащил дочь из скверной истории, которая могла, несмотря на все его деньги и влияние, обернуться для Сони уголовным делом и тюремным сроком. Но последней каплей для банкира. Да еще Соня постоянно открытым текстом угрожала отцу и мачехе "устроить им вырванные годы", и, не выбирая выражений, проклинала своего годовалого братишку. Гольдман купил дочери квартиру в жилом комплексе "Граф Орлов", нашел ей работу и жестко предупредил, что больше не собирается вытаскивать ее из переделок, так что если Соня не возьмется за ум, то пусть сама расхлебывает последствия. "Останешься на улице или пойдешь по этапу – значит, так тому и быть! – сказал он. – Презираешь меня, считаешь, что у меня в голове калькулятор, что я предатель и так далее, вот и презирай дальше… на расстоянии!"