Свидание на пороховой бочке - стр. 16

– Эй, братец козленочек! Заходи, ты-то мне и нужен!

Зямка – великий спец по модным тряпкам – в два счета собрал для меня чемодан, и в семейном гнезде Кузнецовых наконец-то воцарилась такая же сонная тишина, как во всем нашем благословенном городе.

В Русляндию поутру меня с чемоданом отвез тот же Зяма, и я не думала, что он помогает дорогой и единственной сестричке из бескорыстного благородства. Я не такая дурочка. Зная братца, я догадывалась: он старается меня задобрить, ибо что-то натворил.

У меня было сильное подозрение, что Зямин тайный грех связан с дамой в красном «Пежо», и, видимо, поэтому мне то и дело мерещилась в кильватере аналогичная машина.

– Как? Как это могло случиться?!

Упитанный Бронич вперевалку пробежался по кабинету, и раскидистая пальма в кадке испуганно затряслась.

Горохов поджал ноги.

– Как? Ну, как?! – остановившись перед ним, с надрывом вопросил шеф.

– Как, как, – пробурчал Жора и отвел глаза в сторону.

В той стороне, у сооруженной на небольшом подиуме барной стойки, застрахованный от столкновений с хаотично бегающим Броничем, восседал на высоком табурете режиссер Вениамин. Никакой его вины в случившемся не было, зато имелась возможность набрать очки за счет проштрафившегося коллеги, что Веника откровенно радовало.

– Хватит «какать» уже, – нагло сказал он.

И первый и единственный засмеялся над собственной гадкой шуткой.

– Умыкнул ваше художественное дерьмо какой-нибудь пролетарий, введенный в заблуждение суммой страховки в сопроводительных документах. – Веник хлюпнул соком.

– Так надо искать! – потребовал Бронич.

– Михаи-и-ил Брониславич! – Режиссер всплеснул руками. – Что искать? Две банки импортных какашек? Вы думаете – вор сохранил их в ценности и сохранности, когда понял, что именно украл? Не верю. У меня нет сомнений, что шедевр погублен.

И он злорадно захихикал.

– Положим, не весь шедевр погублен, а только его незначительная часть, – возразил Горохов. – Всего двух банок не хватает, я уверен, что посетители выставки этого даже не заметят.

– А вот эстонский владелец шедевра заметит! – напомнил Бронич и, добежав до кресла, упал в него со стоном. – И страховая компания заметит, ой, как заметит! А какой нам влепят штрафик?

– Му-му-му-на, – неохотно промычал Горохов.

– Пол-лимона! – с удовольствием перевел режиссер. – Ого! Пятьсот тысяч рублей! Михаил Брониславич, у нас есть пол-лимона рубликов на штрафик?

– У нас есть, но на зарплатку, – признался Бронич и посмотрел на Веника, приподняв одну бровь.

– О! – Режиссер распрямился и посерьезнел. – То есть вы так вот ставите вопросик?

Он побарабанил пальцами по барной стойке.

Смекнув, что моральная экзекуция закончена и начинается конструктивная беседа о путях выхода из кризиса, Жора Горохов приободрился.

– Значит, так. Я предлагаю сделать эти две баночки самим, – деловито сказал он.

– Как? – Бронич поднял вторую бровь.

Жора выразительным кивком указал на дверь начальственного клозета, украшенную художественной фотографией брюссельского писающего мальчика.

– Гхм…

Бронич покраснел.

– Ну, да, я понял. Но это же будет подлог, что наказуемо!

Горохов загрустил. Он знал, что Михаил Брониславич Савицкий по возможности чтит Уголовный кодекс.

– А кто узнает, что внутри… не то, что было? – осторожно сформулировал Веник. – Банку мы найдем такую же, этикетку напечатаем неотличимую…