Светлейший - стр. 40
– Слыхал ли кто, на свет рождённый, чтоб торжествующий народ предался в руки побеждённых, о, стыд, о, странный оборот, – неожиданно продекламировал Булгаков.
– Херасков и тебе дал вирши Михайло Ломоносова? – удивился Денис.
– Здорово Михайло Васильевич сказал, лучше не скажешь. Прямо в точку, – изумлённо прошептал Григорий.
– Наш Пётр-то так и не поднялся до императора огромной державы: герцогом Голштинским и остался. Интересы его крохотной родины ему ближе, – оглядываясь по сторонам, тихо, почти шёпотом произнёс Булгаков.
– А вот Екатерина, наоборот, понимает, кто она и чьи интересы нужно отстаивать. Затем и послали меня в Москву – агитацию в пользу новой императрицы проводить. Екатерину на трон надо сажать, – решительно закончил Потёмкин.
Булгаков и Фонвизин притихли. Предстоящие события пугали. Они по-новому посмотрели на своего друга.
– Государственный переворот, Гриц, – дело опасное. Как всё повернётся… Кто знает? Страшно за тебя, Гришка.
– Знаю, Яков, знаю. Назад дороги у меня нет. Видели бы вы эту женщину, друзья. Синие глаза на фоне восхитительной белизны кожи, длинные ресницы и острый носик… Я с ней виделся, когда в Петербург государыня Елизавета Петровна нас, студентов университета, пригласила. Помните, поди. Стушевался я дюже тогда в разговоре с великой княгиней и сейчас стыдно. Но какая женщина!.. За Екатерину Алексеевну и жизнь не жалко отдать, – неожиданно дрогнувшим голосом произнёс Григорий и замолчал.
Суровое выражение с его лица исчезло. Взгляд потеплел. Друзья удивлённо переглянулись. Перед ними сидел явно влюблённый человек. Но в кого?! В супругу императора?!
Незаметно для Григория Денис покрутил у виска пальцем. Булгаков в ответ пожал плечами, но не преминул подколоть Грица:
– А как же твоя первая любовь, игуменья Сусанна, а? Чай, раза в два постарше, опытная. Счастливый ходил, помнится. Нешто забыл про её келью?
– Думаю, Бутурлин не струсит, убедит остальных поддержать гвардию Петра I, – словно не слыша Якова, уже спокойным голосом произнёс Потёмкин. Немного помолчав, добавил: – Так вы со мной али как?
Друзья переглянулись и одновременно кивнули.
– С тобой, не сумлевайся, Гриц. Жизненный путь Бутурлина я знаю немного, по случаю пришлось изучить. Упрямый, но расчётливый. А как всё будет на месте, право, не знаю, – неуверенно произнёс Булгаков.
– Что наша жизнь, друзья?! – мечтательно продекламировал Фонвизин и добавил: – Всё тщета в подлунном мире, исключенья смертным нет, в лаврах, рубище, порфире, всем должно оставить свет. Что такое есть родиться? Что есть наше житие? Шаг ступить – не возвратиться в прежнее небытие.
– Ломоносов? – поинтересовался Потёмкин.
– Нет, Херасков, – ответил Фонвизин.
– Всё одно, не мешало бы нам с Денисом знать о фельдмаршале поподробнее. Башку, Гриц, каждому снесут, ежели что.
Григорий поведал друзьям о Бутурлине всё, что знал, не утаил и наставления Алексея Орлова относительно своего задания. Вслед за этим заговорщики рассчитались с целовальником и покинули австерию. Булгаков и Фонвизин немного покачивались. Потёмкин, с виду совершенно трезвый, поддерживал их обоих под локти и шёпотом настоятельно потребовал, чтобы они не чесали языком лишнего. Яков молча кивнул, Денис же произнёс:
– Могила, не сумлевайся, Гриц!