Светлейший - стр. 30
– Молодость… Пройдёт!
Денис вздохнул, покачал головой и перевёл взгляд вниз, на улицу. Редкие прохожие торопились укрыться в ближайших торговых лавках, а кучера, громко ругая зевак и не соблюдая осторожности, вовсю гнали кареты и телеги, чем нарушали всем известный указ, изданный императрицей Елизаветой Петровной ещё в 1744 году. Штраф за быструю езду и прелюдную брань полагался немалый. Но сегодня штрафы мало кого пугали, и не зря: небо над городом окончательно заволакивало свинцовыми тучами, гром гремел всё громче. Вот-вот должен хлынуть ливень.
Природа на короткое время замерла. Стих ветер, замолкли птицы, и даже собаки перестали лаять, все понимали: это последняя возможность укрыться в безопасном месте…
Но вот совсем неподалёку сверкнула молния. Огненная дуга с сильным треском электрических разрядов ударила с небосклона в поверхность земли: Денис Иванович поспешно захлопнул окно и повернулся к классу.
Втянув головы в плечи, мальчишки, словно нахохлившиеся воробьи, боязливо, но с явным нетерпением ожидали конечной фазы природного катаклизма. Почти все они руками прикрыли свои уши и замерли в ожидании грохота. Трое ребят прилипли к дальнему от учителя окну, и один из них, что постарше, Гордеев, с каким-то восторгом произнёс:
– Сейчас к-а-к бабахнет!
– А ну, пострелы, живо сядьте на место! Молния вам…
Договорить Денис не успел: грохот заглушил его слова. Мальчишки испуганно отскочили от окна.
Через несколько секунд послышался дробный стремительно нарастающий шум бьющих по металлической крыше здания капель дождя.
Снаружи по стеклам потекли грязные ручейки. Денис опять вздохнул, поправил съехавший набок парик и сел за стол. Гром заглушал слова, а всполохи молний пугали ребят: дети всё-таки. Лило как из ведра.
Университетская гимназия, как и сам университет, были созданы благодаря стараниям столичного профессора Михаила Ломоносова и фаворита её величества Шувалова. Их многолетние настойчивые прошения возымели своё действие: императрица России Елизавета Петровна в 1755 году, в аккурат на Татьянин день, издала указ об организации Московского университета. Даже церковь в честь этой святой постановила заложить.
Поначалу университет и гимназия получили двадцать аудиторий: три большие, по четыре-шесть окон, а остальные – поменьше. В подсобных помещениях разместили библиотеку, физический и химический кабинеты, анатомический театр и даже типографию. Дом сразу же оказался тесен. Директор университета поспешил к Ломоносову, тот обратился к Шувалову, а фаворит – к императрице. Возможности нашлись, и к университету прирезали Репнинский двор на Моховой. Стало свободнее.
В гимназии было два отделения: одно – для разночинцев, другое – для дворян. Курс обучения дворян дополнительно включал в себя три дисциплины: экзерциции воинские15, фехтование и танцы. Остальные предметы были одинаковы в обоих отделениях. Правда, было ещё одно отличие: дворян секли, не снимая с них исподнего, дабы совсем уж не бесчестить, разночинцев же стегали по голой заднице.
Как всё новое, а значит, и непонятное, университет в Москве был новой затеей, престиж его был невысок, и московская знать детей своих определять туда не спешила. Это давало возможность зачислять в университет отпрысков практически всех сословий.