Свет угасшей звезды - стр. 3
Именно это было самым унизительным – осознавать, насколько жалко ты выглядишь на фоне более успешных, популярных и молодых коллег. Впрочем, они-то его даже коллегой не считали, в их глазах Андрей Вишневский давно уже превратился в сбитого лётчика.
Гримёрку в Останкино ему предсказуемо выделили самую говённую – маленькую, тёмную, неудобную. Ещё и делить её наверняка придётся с такими же неудачниками, как он сам, потому что отдельных гримёрных Андрею уже сто лет не предлагали. О райдере,3 понятное дело, не стоило и заикаться. Это другие артисты могут позволить себе выпендриваться, требуя дорогущие вина, французские сыры и икру – Вишневскому за целый съёмочный день полагается чай из пакетика, растворимый кофе и пара бутербродов с заветренной колбасой. Что ж, спасибо и на этом…
***
С неудачником Андрей угадал: его соседом по гримёрной оказался престарелый мэтр ещё советской эстрады, Альберт Макаров. Некогда он обладал чарующим бархатным баритоном, влюбляющим в себя всех женщин страны, но сейчас его голос представлял собой не что иное, как дребезжащий старческий козлетон.
Находясь в непосредственной близости от мэтра в тесноте гримёрки, Андрей едва не задыхался от явственного амбре старости, тлена и одиночества. О, этот запах был ему хорошо знаком с самых первых лет проживания в Москве: именно так пахло от его квартирной хозяйки Инессы Ивановны, светлая ей память. Сложное сочетание ноток ладана и нафталина вперемешку с допотопными духами «Красная Москва»… хотя у Макарова был, скорее, «Тройной одеколон», наверняка сохранившийся ещё с советских времён, Андрей нисколько не удивился бы.
Он видел, насколько старикану тяжело на съёмках: он неуверенно шаркал по скользкому полу студии, горбился, тяжело дышал, потел и кряхтел под софитами, не всегда открывал рот под фонограмму в нужных местах… Когда, наконец, объявили небольшой перерыв, сил мэтра едва хватило на то, чтобы доползти до гримёрки и беспомощно рухнуть в кресло. Рожа у него была красная, как свёкла, словно он только что пробежал стометровку.
– Давление подскочило, – пожаловался он. – Хорошо, что таблетки захватил. Плесни-ка мне минералочки, сынок.
После минералочки пришлось провожать заслуженного-народного в туалет и даже помогать ему расстёгивать ширинку тесных концертных штанов. Мэтр бодрился, прекрасно понимая, что выглядит жалко, и пытался острить:
– Дальше уж я сам справлюсь, хрен мне держать не надо!
Андрей не был в этом уверен, но не стал настаивать. Ну, обоссыт дедуля свои парадно-выползные брюки – разве это его проблема?
Макаров не обоссал. В его случае это можно было считать успехом.
– Зачем вы вообще согласились на эти съёмки? – в сердцах спросил Андрей, наблюдая чуть позже, как дедуля гоняется ложкой за лохматыми кусками размокшего печенья в чашке с чаем. – Вам же трудно, я вижу. Да и вообще… – он хотел было добавить «давно не по возрасту», но вовремя прикусил язык.
– Раз меня зовут на телевидение – значит, пока ещё не забыли, – гордо приосанился старикан. – Только полный кретин откажется от возможности мелькнуть на экране в новогоднюю ночь. Новый год – это особенный праздник. За общим столом собираются все поколения, и стар, и млад. И все, буквально все смотрят телевизор! Так что это прекрасный шанс напомнить о себе… концертов-то давно уже нет, и на гастроли не зовут, – усмехнулся мэтр. – В «огоньке» засветиться – милое дело. Ты сам-то зачем сюда пришёл, сынок? – глаза его блеснули лукавством.