Свет погасшей звезды - стр. 25
Сквозь шум воды вновь слышала надоедливый звонок мобильного телефона. Он не давал сосредоточиться на чём-то крайне важном. Раздражал.
Укутавшись в махровый халат и натянув на мокрые волосы капюшон, девушка прихватила с комода телефон и прошла в кухню. Выпитые подряд две чашки компота утолили жажду.
И снова затарабанил телефон! Набатом! Четырнадцать пропущенных звонков. И все от Татьяны.
— Наташа, ну ты даёшь, — услышала она взволнованный голос подруги. — Я уже собралась ехать к тебе. Мадам Грицацуева спрашивала, где ты. Я сказала, что заболела.
Девушка глянула на часы на экране мобильника — скоро обеденный перерыв. Что? Обед?! Душа ушла в пятки.
— Тань, — сипло отозвалась Наташа. — Я…
Ну не говорить же правду, что напилась и проспала на работу, ослепла, потерялась в пространстве и времени. Даже будильник не слышала! А звук у него ещё тот, душераздирающий.
— Я отравилась чем-то. Всю ночь тошнило. Наелась таблеток и уснула мёртвым сном.
Татьяна шумно выдохнула:
— Ну, слава богу, что только траванулась, а не чего похуже. А то я тут успела уже всякого надумать. Почему мучилась? Скорую не могла вызвать?
— Так в инфекционку запрут. Мне это надо, Тань? Отлежусь к завтрашнему дню.
— Ладно, лежи, лечись. После работы забегу к тебе. И позвоню ещё. Грицацуевой что сказать?
— Я сама ей позвоню. Ничего срочного к набору и вёрстке нет. Материал сдавать только в понедельник.
Ведущий редактор издательства была женщиной невысокой и страстной любительницей плотно поесть. Дожив до сорока пяти лет и так не обзаведшись семьёй, всю себя отдавала работе. Но к молодым сотрудницам относилась с пониманием. Прозвище «Мадам Грицацуева» она получила за незлобивость и прилипчивость к каждому мужчине, имевшему неосторожность одарить её хотя бы одним знаком особого внимания.
Договориться с ней о внеплановом дне отдыха с последующей отработкой на дому в выходной, было несложно.
— Что ж ты такое невкусное съела, Наташа? — очевидно морщась, спросила она и, не став выслушивать подробности, пожелала: — Лечись, и чтобы завтра на работу пришла здоровой и румяной.
— Здоровой и румяной, — повторила больная задумчиво, бросив телефон на сиденье дивана.
Рывком распахнула плотные портьеры.
За окном кружился лёгкий снег. Мороз отступил, но прогнозируемая синоптиками оттепель так и не наступила. На детской площадке детвора увлечённо лепила снежную бабу: большую, кривобокую, некрасивую. Закончат, разобьют, накричатся вдоволь и разойдутся по домам. Так было вчера. Так будет завтра.
Девушка тяжело вздохнула и осмотрела комнату. Что-то не нравилось.
Что? — пробежалась взором по мягкой мебели, горке, комоду, ноутбуку на журнальном столике, фруктам в вазе, полупустой бутылке, бокалам. Она помнила, как Шамси ел суфле, салат. Они пили вино, и он рассказывал ей невероятные вещи. Собирался уйти.
Не понимала, как умудрилась заснуть практически на ходу? Ну не могла она от неполных двух бокалов вина опьянеть настолько, чтобы свалиться в беспамятстве! Не могла не услышать будильник.
Убедившись, что тот прозвонил вовремя, Наташа глянула на часы на стене. Они показывали без трёх минут пять. Кажется, она забыла их завести. Раньше с ней такого не случалось.
Вернулась к бокалам на столе и щёки залила краска стыда.
Опозорилась, — накрыла лицо ладонями. Что о ней подумает Шамси? Он уложил её — бесчувственное бревно! — спать на диван, укрыл пледом и тихо ушёл. А ей снился сон… эротический и до чёртиков приятный.