Свенельд. Оружие Вёльвы - стр. 19
Асбранд и Оттар с трудом отыскали свободное местечко на длинной коновязи, идущей вдоль всего дома: повидаться с сыном конунга съехалось немало народа. Женщин на эти пиры не приглашали, и на Снефрид, одетую в ее лучшее цветное платье, косились с любопытством и пониманием. Всем было ясно, зачем она здесь. Снефрид и жаждала, чтобы кто-то поскорее поведал ей новости, и боялась этого.
– Ступайте в дом, хёвдинг и Олав ярл сейчас там, – сказал им здешний управитель, Сальгард. – И с ними еще кое-кто из ваших давних знакомых!
Его ухмылка ничего хорошего не сулила. Попросив отца подождать ее, Снефрид обошла дом и зашла со стороны женского покоя – эта пристройка имела отдельную дверь. Фридлейв давно овдовел, и хозяйство в доме вела его старшая сестра Тордис, тоже вдова – особа рослая, полная, с уверенными и властными замашками. Взгляд у нее был такой, будто она не видит даже того человека, к которому обращается. Ульвар когда-то прозвал ее Тордис Корабельная Корма – намекая на изрядную ширину в нижней части.
Войдя, Снефрид окинула взглядом покой: служанки Тордис были заняты у нескольких больших котлов, готовя еду к вечернему пиру. Она сняла грубый плащ, в дороге защищавший ее от дождя и ветра, надела привезенную с собой желтую накидку, обшитую тканой шелковой тесьмой. Платье на ней было песочного цвета, хангерок поверх него – буро-красный, а шерстяной чепчик – травянисто-зеленый, обшитый плетеным цветным шнуром. В таком наряде Снефрид не сомневалась, что может смело предстать даже перед сыном конунга, вот только бы согреться немного, чтобы румянец ушел с кончика озябшего носа и остался только на щеках. Подойдя к очагу, она поздоровалась с женщинами и протянула руки к огню.
– Вот и ты! – перед нею появилась Тордис, уперев руки в необъятные бока. – Да, помню, вчера за тобою посылали.
– Привет и здоровья тебе, госпожа Тордис, – Снефрид улыбнулась ей, как улыбалась женщинам – широко, показывая отсутствие задних мыслей. – У вас все здоровы? Должно быть, прием стольких гостей причиняет тебе немало хлопот.
– Да я со своими хлопотами уж как-нибудь справлюсь. Вот поглядишь иной раз и подумаешь: спасибо добрым дисам, что мой Торве честно умер от горячки и погребен на Корабельном Поле, и никаких вестей от него мне ждать уже не нужно, и он не испортит мне жизнь, внезапно явившись из Хель!
– Но зачем же отчаиваться, он ведь умер всего девять лет назад! – вырвалось у Снефрид раньше, чем она успела подумать.
К счастью, Тордис не отличалась быстротой соображения, и, поглощенная своей мыслью, вообще ее не услышала.
– Ступай! – Она показала на дверь в другом конце женского покоя, которая вела прямо в большую палату. – Они все там.
Учтиво кивнув ей, Снефрид прошла через женский покой, мимо длинного очага, где висели три больших котла, нескольких ткацких станов, мимо множества любопытных взглядов. Едва она отворила дверь, как на нее обрушился гул голосов. В теплом покое было так много людей, что ей пришлось взобраться на спальный помост и помахать рукой, чтобы отец и Оттар, стоявшие ближе к другой двери, ее заметили. Величиной дом Фридлейва уступал, может, только хоромам самого конунга; в длину теплый покой имел шагов шестьдесят, а в ширину – не меньше двадцати. Высокую кровлю, куда уходил дым с трех длинных очагов, подпирали могучие резные столбы, на стенах висели тканые ковры, разноцветные круглые щиты и звериные шкуры. Вдоль всех стен тянулись широкие спальные помосты, перед ними стояли столы, а с внешней стороны – скамьи. Сейчас, пока ужинать еще не пришло время, на столах были только зажженные глиняные светильники в виде чаши, где фитиль плавал в китовом или тюленьем жире. На столбах, в железных подставках, горели факелы. Люди Олава частью лежали на помостах, частью сидели у столов и играли в кости или просто разговаривали. Когда Снефрид – красивая молодая женщина в ярком дорогом наряде, – шла через длинный покой, чтобы подойти к отцу, десятки голов поворачивались к ней, десятки глаз устремлялись следом.