Свалка времени - стр. 16
– Так была ядерная война или нет? – воскликнул Максим и понял, что на самом деле он смотрит на агитационный плакат гражданской обороны в руках Федотова.
– Вы сами хуже ядерной войны…
– Постой! А можно отсюда выбраться?
– Можно, – ухмыльнулся Федотов. – Пойдем со мной, я тебе все покажу и расскажу. Только водки не забудь. Много. А, черт. Водка… Водка, будь она проклята… – голос полковника стих, заглушенный журчанием воды.
В тоннеле стояла сырая прохлада. С потолка лился зеленоватый свет, его призрачные блики играли в удивительно прозрачном ручье. Интересно, как эти растения, похожие на кошачьи глаза, держатся на бетоне? Максим шел, стараясь не касаться темных от влаги стен, и его шаги гулко отдавались в пустой глубине боковых ответвлений.
Вдруг сбоку мелькнула тень. Кто-то ударил Максима по ногам. Он упал, а неизвестный враг прижал его к полу и сунул голову в ледяную воду. Максим закричал, что есть мочи и открыл глаза. Щеки пылали огнем, словно по ним прошлись наждачной бумагой.
Николай Фирсов размахнулся, но тут же опустил руку:
– Ну ты и горазд орать. Я тебя трясу, а ты все спишь и вопишь, будто тебя режут. Пришлось врезать малехо. Так что извини, братуха.
Максим рассказал сон, умолчав, однако, о тоннеле: шестое чувство просто кричало о том, что сейчас ни к чему болтать лишнего.
– Тебе бы такое приснилось. Посмотрел бы я, как бы ты хранил гордое партизанское молчание, – добавил он.
Доцент кивнул:
– Да, было время, когда все едва не закончилось ядерной катастрофой.
– Карибский кризис?
– Много позже. Тогда компьютер выдал ложную команду на запуск ракет. Еще бы немного – и конец. А остановил войну Федотов. Он просто не передал приказ. Потом полковника уволили из армии, он спился и умер. Говорят, очень жалел о том, что сделал. Вернее, не сделал.
Максим почесал в затылке стволом револьвера:
– У меня иногда бывает странное ощущение. Вроде как время раздваивается. Вот и сейчас мне кажется, что есть две реальности. В одной я сейчас разговариваю с вами, в другой…
Перед глазами встали выбеленные стены, длинный коридор с множеством дверей, маленькая пустая комната и лежащий на кровати человек в больничной пижаме. Пожилой мужчина что-то объяснял высокой женщине. Ее ярко-красное платье казалось неуместным среди странного черно-белого кино…
– Ну, продолжай, – нетерпеливо попросил Петровский.
– В больнице какой-то лежу, – Максим почувствовал, как кровь прилила к лицу. – Ладно, проехали. Я, кажется, знаю, как отсюда выбраться. Нам нужна водка.
– Что?! – одновременно воскликнули Петровский и Фирсов. В их голосах ясно читалось удивление и недоверие.
– Водка, – повторил Максим. – О ней говорил полковник Федотов. Вам надо упиться в хлам так, чтобы мы шли, как говорится, «на автопилоте». Может, тогда получится разорвать порочный круг?
– А ты?
– Закрою глаза. Мы все свяжемся веревкой, и вы будете меня тащить. Я не могу пить спиртное: у меня аллергия.
– А вдруг ты нас… – Фирсов выразительно резнул себя ребром ладони по шее.
– Зачем? Меня же за тобой специально послали!
– Мы это знаем только с твоих слов.
Максим вздохнул:
– Придется вам рискнуть. Я один не справлюсь.
В убежище повисло неловкое молчание. Лишь в генераторной ровно урчал дизель.
– Хорошо, – сказал доцент. – Есть только проблема с водкой.