Сва - стр. 16
– Одиночество – это когда один ночью… – крутилась в голове дурацкая мысль.
От неё он пытался избавиться, то глядя в книгу, то уставясь в окно. С нею засыпал, забывая во сне себя и неодолимую грусть. И внезапно просыпался, когда в нём просыпалась надежда:
– Она придёт. Не может она пропасть навсегда.
Однажды в парадняке Сва попал на бёздник Откола. Тот был в ударе, да ещё по такому случаю, принёс вайна и кучу прикольных штуковин.
– В честь моего двадцатиоднолетия провозглашаю новое направление в искусстве. Называется Аз-арт!
– Азарт? – переспросил Потап.
– Вот ты первый и попался, – довольно рассмеялся Откол. – Азарт, а не азарт! «Аз» – это я, ты и любой, кто захочет, а «арт» – всем понятно. Получается, если мозги наморщить, «я-искусство», то есть, «самоискусство». В переводе на московско-пешеходный значит «самовыражение».
– Ну, и как ты будешь теперь прикалываться, подкалываться или откалываться? – поинтересовалась Ни-Ни.
Откол молча, без улыбки поднял палец вверх, и все покатились со смеху.
Для начала он вытащил из сумки и повесил себе на спину небольшой коллаж в багетовой рамке на мотив картины «Не ждали», где вместо фигуры ссыльного была наклеена фотография хиппаря в крутом прикиде. Расхаживая так, Откол читал короткие забавно-нелепые стихи и, уставившись глазами в глаза, доводил до истеричного смеха одну герлу за другой: «Квадратное сердце», «Он с женой контуженной», «Надувная птица», «Цветок в горшке», «Поцелуй тротуара»… Кроме названий и отдельных строк Сва ничего не запомнил. Сочинения Откола в тусовке знали и называли, как и он сам, «стихарями».
– Прочти «Красные фиги»! – крикнул Потоп.
– Нет, это я читаю только по крупным государственным праздникам, – комично посерьёзнел Откол. – Когда фиги торчат на всех домах.
Не подавая вида, Сва долго всматривался в его лицо и когда пересёкся с ускользающим взглядом, не поверил: в глазах Откола стыла весёлая жуть, в бессмыслице слов колотилось отчаяние, всё походило на непонятную пытку себя и других. Или так показалось? Откол не подавал вида. Насладившись эффектом «стихарей», он неожиданно пустил по полу заводную мышь, которую все тут же начали с визгом и хохотом ловить.
– У братишки взял поиграть. Умоляю, не сломайте!
– Кайф! Где кошка? Умираю, держите – сейчас рухну! – визжали девушки.
– Бор, крезанулся? А-а! А-а-а!
Это Бор сунул мышь за шиворот Муазель.
– А для тех, кто боится мышей, – крикнул Откол, – предлагаю маленький концерт. Следующий аз-артный номер! – жестом фокусника он достал из-за пазухи детскую пластмассовую флейту, набрал в рот сигаретного дыма и выдохнул изо всех отверстий вместе с долгим гнусавым звуком.
– Откол, дай дунуть! – хохотнула Данетт.
Рядом покатывались со смеху другие и рвали игрушку к себе.
– Класс! – хмыкнул Потоп. – Можно оттянуться?
Откол невозмутимо отдал флейту и тут же в упор выстрелил в него из пистолетика с лентой бумажных пистонов. Отпрыгнул, сунул его Ни-Ни и крикнул:
– Будешь отстреливаться! От Потопа и полисов.
Все ополоумели. Носились по подъезду за мышью, пытались дуть друг на друга «музыкальным дымом», поочерёдно, вспомнив детство, стреляли трескучими пистонами и смеялись до потери сил. Но тут, перекрывая шум, Откол крикнул:
– Сто-оп! Всем стоп! – вынул пакет и поднял высоко над головой: – На случай стрёма. Если жильцы станут нависать, типа «пошли вон!», всем замолкнуть и сунуть в рот вот это. Хватит каждому.