Суженый смерти - стр. 4
Дверь слетела с петель, в дом ворвались четверо дюжих мужиков, и налетели на Ефима, скрутив его в мгновение ока.
– Эй, вы чего? – только и смог сказать он.
– Сейчас узнаешь, – многообещающе пробасил один над ухом.
Его выволокли на порог и толпа заревела.
– Он, он!!! – раздались ото всюду крики.
– Жги упыря! – заорал кто-то, и несколько голосов подхватило этот крик.
– Что происходит, народ честной? – закричал Ефим, у которого началась паника от обещанной расправы.
– Он еще спрашивает! – заорала, подбоченясь, дородная баба в цветастом переднике. – Кто Зозуле горло порвал и объел всего?
– И Скрынника на части порвал? – добавила другая.
– И Дуду? – подхватила третья.
– О чем вы? – Ефим выпучил глаза на людей.
– Да о том, – сказал один казак, который вязал веревки на руках Ефима. – Мы знаем кто ты.
– Я живу здесь вот уже полтора года, и за все это время не отходил от дома дальше, чем на пару верст.
– Знаем мы эти штуки… – закричал кто-то. – Из петли вывернется, лишь бы жизнь ему оставили.
– Да я православный, простой я! Я не знаю за кого вы меня приняли, – Ефим вложил в эти слова всю убедительность, на которую был способен.
– Врешь! – заорала все та же дородная баба. Ее крик сразу же подхватило несколько глоток.
– Да будь я нечистым, разве ж я смог бы под солнцем стоять? Дайте мне воды святой выпить, дайте я крестное знамение совершу! Сами убедитесь.
Народ поутих, начиная убеждаться, что перед ними обычный казак.
– А что ж ты здесь живешь, раз место проклятое? – заорал кто-то.
– Да, да! – подтвердило насколько голосов.
– Не местный я, пришел сюда полтора года назад.
– И откуда ж ты?
– Я не помню. Помню, чуть не замерз в сугробе, а потом набрел на этот дом, и остался здесь жить, – Ефим был готов на то, чтоб его четвертовали, но он ни словом не сказал бы о Марье. В принципе, он не солгал, его семья осталась верстах в пятидесяти от этого места, и он почти уже ничего не помнил о своей прошлой жизни.
– Что за сказки? – заголосила опять дородная баба, которой, видимо, очень хотелось крови. – Не помнит он!
– Да развяжите же мне руки, я перекрещусь! – заорал в ответ Ефим.
– Не развязывайте, – закричал сухонький старый мужичок. – Вы его спящего взяли, а так бы и вдесятером не осилили. Перебьет он нас, даром что вурдалак.
Народ опять зашептался, угрожающе зашумел и зароптал. Все было очевидно для Ефима – кто-то убил троих, разорвав на части, но диких зверей отчего-то никто в расчет не брал. Никто не хотел подозревать местных жителей, а вот незнакомец без рода и племени, живущий в «проклятом» месте был самой, что ни есть, подходящей кандидатурой на роль нечистого духа.
– Ну, полейте меня водой святой, чеснок дайте съесть! – не унимался Ефим. – Вы ж невиновного губите!
– А ну! – протиснулся вперед один здоровый парень. Он держал в руках тыквенный бутыль, который откупорил на ходу, и с размаху плеснул содержимым на Ефима. Народ замолк в одно мгновение, ожидая чего-то из ряда вон выходящего, но ничего не произошло. Ефим как стоял, так и остался стоять, слизывая с губ святую воду.
– Ишь ты! – раздался одобрительный бас из толпы. – И впрямь человек.
– Да, человек, – подтвердил парень, плеснувший из бутылки. – У меня там крещенская вода была. Будь он вурдалак, ему бы несдобровать от нее.
– Крестное знамение пусть совершит! – заорала все та же толстая баба.