Суженый мой, суженый... - стр. 6
Алексей Родин стоял у окна. Разъяренная жена что-то говорила ему в спину. Но спина упрямо отбивала слова, они отлетали от нее, будто разбивались о камни. Родин напряженно думал, а бьющие в спину слова мешали ему сосредоточиться. Он не слышал ничего. Одни слова расстреливали другие, навылет, в упор. Алексей вспоминал голос Галиной матери: «Гали больше нет в городе. Вы никогда ее не увидите. И не ищите, не тратьте силы и средства!» Какая разумная женщина, она сочувствовала не человеку, мать Ермолиной жалела лишь чужие средства. Да, необходимо затратить много сил и денег, чтобы разыскать любимую девушку. Алексей расстался с Галиной навсегда, сказал ей всего лишь три слова на прощание: «Оставайся свободной женщиной!» Ему нравилась эта фраза, короткая, бьющая прямо в цель. Галина – тонкая натура, чувствительная и ранимая. Поймет. Оценит. Осмыслит. Родин предполагал, что трезвое решение поможет ему выбраться из непростой житейской ситуации. Ничего не вышло. Без Галины весь мир потускнел. В нем не хватало ее голоса, тонкой пряди волос, упрямой челки. Без любимой девушки Алексею не хватало всего мира. И Родин бросился на поиски. Екатерина Мизина выручила незадачливого коллегу, продала за десять долларов номер домашнего телефона родителей Галины. Десять долларов – смешная цифра. Прикольная. Но Родин знал истинную цену прикола. Екатерина Мизина пыталась унизить его глупой шуткой, оскорбить достоинство. Но не было больше достоинства, лишь одна печаль по утраченному миру. И Родин знал, что он отыщет потерю. Достанет со дна морского, дотянется до звезды, но найдет свою Галину, свою жену, тайную, единственную, верную.
– Ты не слышишь меня? – спросила жена.
– Не слышу, – согласился Родин.
– Не начинай все сначала, Алексей, прошу тебя! Иначе ты пожалеешь, что появился на белый свет. Я тебе такое устрою, ты забудешь, как тебя зовут. У тебя ничего не будет, ни меня, ни семьи, ни работы, ты все потеряешь, все, слышишь? – закричала жена, подступая все ближе и ближе.
Кричащий рот, брызжущий слюной, серая пенка, запекшаяся в уголках рта, махровые ресницы, синие тени на веках. Все это безобразие надвигалось на Родина огромной глыбой, угрожая уничтожить. Алексей поморщился. Печаль сменилась тоской. Какая жалость, ведь эта ужасная женщина – его жена, супруга, законная, венчанная, вечная. Когда-то они строили планы. Это было давно. В другой жизни.
– Прекрати истерику, Лена, – сказал Алексей.
Родин прислонился к окну, пытаясь вдохнуть глоток свежего воздуха, но дышать он не мог, не было сил. Казалось, легкие закрылись. Головокружение усилилось, внутри творилось что-то непонятное. Сердце то вздрагивало, то вновь замирало. Алексей ощутил холодок под затылком. Озноб пошел вглубь, он распространился по всему телу, Родин пошатнулся, взмахнул рукой и повалился боком, сдирая штору, опрокидывая вазу с цветами. Сквозь беспамятство он услышал душераздирающий вопль и подумал с раздражением: «Даже смерть ее не остановит, орет, как на базаре». И наступила пустота, черная, гулкая, мрачная. Родина больше не было. Вместо него на полу лежал грузный человек, с выпуклыми венами на лбу и шее, с лицом багрового цвета, неподвижный, бездыханный.
В палате было тихо. Алексей открыл глаза, осмотрелся. Четыре кровати, столько же тумбочек, умывальник, из крана капает вода. Кап-кап-кап. Три капли. Остановка. Кап-кап-кап. Еще три капли. Остановка. Средневековая пытка какая-то. Где-то вдалеке приглушенно звучала забытая мелодия. «Я бы взял твои ладони, к ним губами прикоснулся, несмотря на дождик проливной». Как давно это было. Дождь, ослепительно белое пальто, удивительная девушка. Сияние юного лица, прелестное дыхание, свежесть чувства. Неужели все прошло? Родин глухо застонал.