Суть вещи - стр. 5
Катюша тащит из холодильника вишневый сок. Владимир Сергеевич достает из серванта третий бокал, наливает в него сока. Федечка мычит в своем креслице, и тогда Владимир Сергеевич достает бокал и ему, все толпятся вокруг Федечки и, приноравливаясь к его неловким движениям, хохоча и радуясь чему-то, чокаются. Владимир Сергеевич с улыбкой ерошит волосы сына. Улыбка Федечки скорее похожа на гримасу, но он котенком тянется за отцовской рукой.
Лиза с трудом отрывается от разделочных досок и встряхивается. Нужно работать, а она тут засмотрелась на чужую семью.
Взгляд цепляется за коробку с серебряным гарнитуром на двенадцать персон. Завтра Владимир Сергеевич вернется из командировки, и в доме после долгого перерыва снова будут гости. Яся просила убедиться, что серебро отполировано как следует. Но серебро – долгая и приятная возня. Можно оставить ее на потом. А вначале кабинет.
Лизе туда смертельно не хочется, да, по правде говоря, и убирать-то там почти нечего. Влажной тряпкой протереть идеально пустой стол, на котором ничего, кроме лампы, монитора и клавиатуры, пройтись по верхам стеллажей с медицинскими фолиантами, тщательно обработать антисептиком массажный стол, влажной, а затем сухой тряпкой пройтись по идеально гладкому паркету. Раз в месяц Лиза моет потолочные плафоны и протирает висящий под потолком кондиционер. Сегодня как раз время плафонов. Проще простого. Но Лизе всегда не по себе. Она в принципе не любит ничего медицинского, и, хотя все детство бабушка таскала ее по врачам, Лиза так к этому и не привыкла. А может, потому и не привыкла, что почти каждая неделя была отравлена очередным визитом к очередному светилу, который разденет и станет щупать ее, тыкать там и сям, долбить молоточком, заставлять делать то и это. Лиза не терпит чужих прикосновений: она сразу чувствует себя малышом-голышом в медицински холодных руках. И тут, в насквозь стерилизованном пространстве, она то и дело морщится и ежится.
Лиза начинает мыть массажный стол, но вдруг замирает в тревоге: на краю стола надорвана обивка. Неровная, едва заметная царапина тянется от края к центру, будто указатель. А в центре – какое-то странное, почти незаметное белесое пятно. Лиза изучает бежевую кожу обивки внимательно, как карту, и находит еще несколько почти параллельных царапин. Кое-где кожа смята, будто ее сжали и долго держали в таком состоянии. В механизме подголовника застряло несколько тонких детских волосков. В корзине для грязного белья Лиза находит простыню, машинально растряхивает ее двумя руками и охватывает взглядом поверхность. Она усеяна мелкими коричневыми брызгами и задубевшими бесцветными пятнами покрупнее. Под простыней в корзине лежит рваная резиновая лента. Чтобы не видеть ее истерзанных краев, Лиза снова опускает на нее простыню. Она и раньше находила и заносила в таблицы царапины, волоски и пятна, грязные простыни и другие странные предметы, но никогда – сразу все это.
Лиза пристально всматривается в обивку стола и чуть поднятый подголовник, затем опускает его вровень с остальной поверхностью. Аккуратно, чтобы не сделать больно, высвобождает волоски. На столе лежит худенький мальчик в одних трусиках. Он явно мерзнет: скрученные спазмами ноги покрыты мурашками, он конвульсивно водит по коленкам руками, хнычет, жмется к стене. У стола стоит Владимир Сергеевич. Лицо его набрякло румянцем, глаза сощурены. Владимир Сергеевич расстегивает верхнюю пуговицу халата. Внезапно мальчик начинает кричать. Владимир Сергеевич не двигается, не пытается успокоить ребенка, и Лиза догадывается почему: в кабинете отличная звукоизоляция, да и что удивительного, что он кричит? На приеме у остеопата многие недовольны. Распахнув халат, Владимир Сергеевич молча наблюдает за плачущим ребенком и лениво поглаживает вздувшиеся в промежности брюки, затем резкими движениями расстегивает ремень, и пуговицу, и крючок, и молнию и стягивает брюки вместе с трусами.