Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - стр. 65

– Ты, я вижу, тоже был удивлен?

– Да, – признался Маати. – Когда вы ушли, я думал… Все думали…

– О чем?

Маати набрал воздуха в грудь, сморщил лоб в попытке выразить домыслы и легенды, которые сам никогда не рассказывал. Ота-кво повлиял на его жизнь даже больше дая-кво и уж точно больше отца. Он представлял, как Ота основывает новый орден – мрачное, даже зловещее тайное общество, которое вступает в противостояние с даем-кво и его школой. Или пускается в морское путешествие, а может, попадает в гущу войны где-нибудь на Западе. Маати никогда бы в этом не признался, но был разочарован тем, в кого превратился его первый наставник – в простого обывателя.

– Я предполагал нечто иное, – ответил он, принимая неопределенную позу.

– Да и это было непросто. В первые месяцы я думал, помру с голода. Нас учили охоте и собирательству, но толку от этой науки оказалось немного. Когда я получил миску похлебки и пол-ломтя черствого хлеба за чистку курятника, то решил, что в жизни не ел ничего вкуснее.

Маати засмеялся. Ота улыбнулся и пожал плечами.

– А ты? – сменил он тему. – Селение дая-кво не обмануло твоих ожиданий?

– Пожалуй. Правда, там приходилось больше учиться, но это было нетрудно. Потому что я видел смысл. Не просто сложности ради сложностей. Мы изучали старинные языки и наречия Империи. Истории андатов и тех, кто их воплотил, узы, которыми их связали. Как они освобождались. Я раньше не знал, насколько трудно поработить андата во второй раз. То есть все наслышаны о том, как некоторых пленяли и в третий, и в четвертый раз, но я не…

Ота рассмеялся – тепло, весело, но не язвительно. Маати принял вопросительную позу. Ота жестом попросил извинения, едва не расплескав вино.

– Просто звучит так, будто тебе это нравилось, – сказал он.

– Так и было, – ответил Маати. – Меня это очень увлекло. Да и давалось неплохо. По крайней мере, учителя так считали. Хотя Хешай-кво меня немного озадачил.

– Как я?

– Нет, не так. И все же, Ота-кво, почему вы не пошли с даем-кво? Почему отказались?

– Потому что они не правы, – ответил Ота. – И я не хотел в этом участвовать.

Маати нахмурился, глядя в пиалу. Темная глянцевая поверхность отразила его лицо.

– А если бы он предложил снова, вы поступили бы так же? – спросил Маати.

– Да.

– Даже если бы пришлось жить грузчиком?

Ота глубоко вздохнул, обернулся и сел на перила, вперив в Маати темный, тревожный взгляд. Его руки замерли на полупозе, которая, будь она закончена, могла бы означать обвинение, требование объясниться или вопрос.

– Неужели моя работа – преступление? – спросил Ота. – Сначала Лиат, теперь ты. Все об одном и том же. Я начал брошенным ребенком – ни семьи, ни друзей. Даже не смел называться своим именем. И посмотри, чего я достиг: у меня есть работа, товарищи, любимая. Есть пища и кров. По ночам я могу слушать поэтов, философов или певцов, могу сходить в баню или чайную, выйти в море на паруснике. Неужели моя жизнь так плоха? Так ничтожна?

Маати удивился тому, с какой мукой это было сказано, если не с отчаянием. Ему показалось, что слова Оты предназначаются ему лишь наполовину.

– Конечно нет, – подумав, сказал Маати. – Не все ценное обязано быть великим. Если вы послушались зова сердца, какая разница, кто что скажет?

– Может, и никакой, а может, огромная.