Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - стр. 31
– Обидно, правда? Когда тебя избегают, – прошептал кто-то за спиной.
Маати тотчас обернулся. На крыльце в превосходном иссиня-черном одеянии стоял Бессемянный. Насмешливые темные глаза смотрели прямо на Маати. Юноша не переменил позы, не сказал ни слова. Андат все равно кивнул, словно тот ответил.
– Мы еще поговорим. Позже.
– Мне нечего тебе сказать.
– Пусть так. Тогда говорить буду я. А ты можешь послушать.
Поэт Хешай вразвалку спустился по лестнице. На нем была свежая одежда: коричневый шелк поверх кремового. Щетина на подбородке исчезла. На миг поэт и андат, не дыша, уставились друг на друга, после чего развернулись и вместе ушли в сад. Маати смотрел вслед неуклюжей, приземистой фигуре хозяина и стройной, точно плывущей тени раба. Шли они, как ни странно, в ногу, в едином темпе, будто старые друзья, хотя ни один не касался другого, даже ступая вровень. Дойдя до середины моста, Бессемянный обернулся и прощально помахал безукоризненной белой рукой.
– Она ни о чем не догадывается!
Марчат Вилсин наполовину вынырнул из бассейна. На его лице отразилась странная смесь чувств – ярости, облегчения и чего-то еще, менее уловимого. Юноша, с которым он пришел, таращился на Амат, разинув рот. Еще бы: единственная одетая посетительница. Амат еле сдержалась, чтобы не показать ему непристойный жест.
– Цани-тя, – сказал Вилсин, обращаясь к гостю, хотя не сводил глаз с Амат, – извини. Нам с распорядительницей нужно срочно посовещаться. Я пошлю гонца с полным предложением.
– Но Вилсин-тя… – начал юноша и умолк, встретившись взглядом со старым гальтом.
От его вида и Амат стало бы жутко, не будь она так рассержена. Юноша принял позу благодарности по случаю окончания беседы, шумно выбрался из воды и ушел.
– Ты с ней встречался? – допытывалась Амат, опершись на трость. – Разговаривал?
– Нет, не встречался. Закрой дверь, Амат.
– Она думает, что…
– Если я говорю: закрой дверь, значит надо закрыть!
Амат поджала губы, проковыляла к двери и захлопнула ее. Шум у бассейнов стих. Когда она вернулась, Вилсин уже сидел на краю бассейна, обхватив руками голову. Безволосое пятно на макушке порозовело. Амат шагнула вперед.
– О чем только ты думала, Амат?
– О том, что здесь что-то нечисто, – ответила она. – Я видела эту девочку. Она и понятия не имеет о скорбном торге. Невинна как младенец.
– Стало быть, в этом проклятом городе она одна такая. Ты ей что-нибудь говорила? Предупреждала ее?
– Не разобравшись? Нет, конечно. Разве я когда-нибудь действовала, не оценив ситуации?
– Было дело. Сегодня утром. Сейчас. Боги праведные! И где тебя угораздило выучить ниппуанский?
Амат подошла ближе и медленно опустилась на сине-зеленый мозаичный пол, не обращая внимания на острую боль в ноге.
– Что происходит? Ты покупаешь услуги хая для прерывания беременности без ведома беременной? Губишь желанное дитя? Это противоречит всякому смыслу.
– Я не могу объясниться. Я… Мне нельзя.
– Хотя бы пообещай, что ребенок останется жив. Уж это-то ты можешь?
Он поднял на нее глаза – пустые, как у покойника.
– Боги! – выдохнула Амат.
– Будь моя воля, ни за что бы здесь не поселился, – произнес Вилсин. – В этом городе. Дядина была затея. Торговал бы себе, возил золото-серебро из Эдденси, ром и сахар из Бакты, кедр и пряности из Дальнего Гальта… Сражался бы с пиратами… Смешно, правда? Я – и вдруг пираты.